Дети сакморов - стр. 36
– Повелительница!
Она смотрела куда-то вдаль, в непроглядную тьму подвала. Или тьму времён?
Смотрела поверх его головы. Она будто и не слышала его.
– Госпожа Вельфана, мудрая повелительница сакморов!
Святая ночь, покров мой! Как приятно!
Она коснулась его волос кончиками пальцев.
– Ты хочешь жить, Бронхес?
Он кивнул ответ и обиженно захлюпал, размазывая слёзы по щекам.
– Добрая госпожа, твой верный слуга Никкус обрёл отдых в Хранилище. Оболочка ему уже не нужна. Моя же оболочка повреждена земным огнём. Потому я не могу пока в полной мере исполнять свои служебные обязанности, что очень…
Он поднял с бетонного пола тряпку и вытер рот.
– …очень меня печалит! Позволь мне съесть оболочку Никкуса.
Враз перестав хлюпать, он ощерил зубы и радостно прошипел:
– Я стану здоровым и снова буду полезен тебе!
Тут же из грязного угла своего выполз Виккус и гнусно забубнил:
– Если я получу оболочку нашего погибшего друга, то стану очень, очень здоровым и сильным. И буду куда полезней Бронхеса. А если и Бронхес поделиться со мной своей оболочкой…
Бронхес завизжал пронзительно и, собрав остатки сил, кинулся на гада, неожиданным броском свалил его и придавив к полу.
Ударил его с такой силой, что с пальцев слетела обуглившаяся кожа.
И услышал голос госпожи:
– Ты настоящий сакмор, Бронхес. Ты умеешь ненавидеть. Настоящей ненависти нужны поступки, иначе это не ненависть, а дешёвая подделка. Сакморам не нужны подделки. Для нашего огня нужно чистое топливо.
Бронхес оставил испуганно затихшего Виккуса и снова подполз к госпоже.
– Ты достоин жизни, – сказала ему госпожа.
И взглянув на него, улыбнулась.
– Благодарю вас за милость, повелительница! Благодарю!
Вжавшись в пол, Бронхес вытянул губы и поцеловал кончик туфли.
– Клянусь, госпожа не пожалеет об оказанной мне милости! Бронхес будет лучшим слугой! Самым преданным! Самым бесстрашным! Самым…
– Убирайся, – процедила Вельфана.
И кончиком каблука ударила его в лоб.
– Ты настолько раболепен, что чувства твои начинают напоминать любовь. Ты можешь причинить мне боль, Бронхес, и тогда я передумаю.
Бронхес замер в ужасе и похолодел, заслышав ненавистный, гадкий смешок Виккуса.
– Вот так лучше, – сказала госпожа и улыбнулась. – Займись Никкусом. Мне трудно различать запахи этого мира, но бедняга определённо плохо пахнет. Так что поторопись.
Бронхес закивал в ответ и, вскочив, на полусогнутых и подкашивающихся ногах забежал за бетонную перегородку, откуда вскоре послышалось чавканье и урчание.
Виккус слушал эти звуки с перекошенным лицом, темнея от зависти.
Госпожа с мягкой улыбкой смотрела на него.