Дети радуги - стр. 60
– Следует ли понимать, что нынешнее правительство Английской империи пошло еще дальше Наполеона – и по характеру амбиций и по их масштабности?
– Да, – ответил Алексей. – Я опасаюсь, как бы в двадцатом веке не разразилась самая кровавая война за всю историю человечества.
– Она назревает, – сокрушенно сказал мсье Перрен. – Увы, мы стоим на ее пороге.
– Вот я и приехал в Париж, чтобы постараться через мировую общественность повлиять на ход событий.
– В таком случае, можете полностью рассчитывать на мою помощь и поддержку, – сказал мсье Перрен и широко улыбнулся Алексею.
На Всемирном съезде писателей Алексей увидел Горького. Живьем! Из кадров кинохроники, виденных когда-то по телевизору, Алексей знал, что Горький был крупным, костистым мужиком, с большой головой и большими, крестьянскими руками. И теперь, издалека наблюдая, как великий русский писатель беседует с коллегами из Германии и Франции, он заметил еще одну особенность фигуры Горького. Писатель заметно прихрамывал на левую ногу. На ту пору, вспоминал Алексей, Горькому было примерно, лет шестьдесят пять или шесть, болезни и возраст вполне могли отнимать у него часть жизненных сил. Иногда, стремясь скрыть недуг, он пересиливал себя, пытался ставить стопу твердо – при этом на морщинистом лице Алексея Максимовича отражалось страдание. Но тут же, забывая о боли, он рефлекторно переносил собственный немалый вес на здоровую ногу, и продолжал оживленную беседу с коллегами. Потом делал несколько шагов, и снова гримаса боли пробегала по его мужественному лицу.
И вдруг Алексею вспомнилась очень давняя статья из журнала «Наука и жизнь». В ней рассказывалось об умственных возможностях человека, и приводилась таблица с весом головного мозга некоторых известных людей. Алексей, как образованный человек, хорошо понимал, что не масса серого вещества определяет уровень интеллекта, а площадь поверхности коры. И все же таблица с известными именами врезалась в его память навсегда: Анатоль Франс – 1017, Менделеев – 1571, Горький – 1420… «Да, – думал Алексей, вспомнив эти цифры и глядя теперь на большую голову Горького, – вот правильно говорят – ума палата». И вдруг подумал еще, что если бы представилась возможность побеседовать с пролетарским писателем с глазу на глаз, без спешки и суеты, – о чем бы пошел разговор? Что бы такого захотел узнать у Горького московский учитель истории Алексей Сапожников? И сам себе ответил – ничего. Политики прошлого привлекали его внимание гораздо больше – это факт.
Сидя на балконе конференц-зала, где проходил съезд, Алексей вдруг поймал себя на мысли о том, что все, кого он теперь видит перед собой, – покойники. Нет, не так. Они, эти люди, были живы в своем отдельно взятом мире, куда сам Алексей попал случайно. Но в мире привычном, в начале третьего тысячелетия, эти люди оставались в прошлом. Не таком уж далеком, но все-таки прошлом. И уж если существует коридор во времени и пространстве для перехода в этот мир, то наверняка есть и другие – для миров иных, отстоящих от две тысячи седьмого года на те или иные расстояния. И не исключено, что, отыскав подобные коридоры, можно переместиться, скажем, в семнадцатое столетие, в Древнюю Русь или еще дальше – в Древний Египет или Месопотамию. Как забавно это все выходило, думал Алексей. Писателям-фантастам ничего бы не нужно было выдумывать: сходил, посмотрел, записал! Беда только – или счастье! – что коридоров этих до сих пор никто не отыскал. Ни на Земле, ни в космосе. Тут уж Природа, или Вселенная, позаботилась о таинстве. Или просто человечество еще не достигло той ступени развития, когда подобные знания и возможности открываются сами собой…