Дети радуги - стр. 34
Это было то, во что его разум отказывался верить до конца. Именно сюда, скорее всего, и вели все следы пропавшей экспедиции – он вынужден был признать это. А он своею же рукою написал продолжение, следующую главу – но не как у Саймака, или, скажем, у Булычёва, которыми Алексей увлекался в студенческие годы, – а взаправду, с декорациями, сотканными из самой реальности, и с собой самим в качестве главного героя. Он ступил в след вековой давности – и оказался затянутым в немыслимый и невероятный водоворот – как фигурально, так, в общем-то, и буквально. Профессор Серебряков оставил для него самый точный в мире путеводитель.
Алексей встал, побелевшими, все еще непослушными пальцами расстегнул пуговицы телогрейки, высунул руки из рукавов и с трудом, приносившим наслаждение, сбросил тяжёлое одеяние. Было очень тепло, а по таёжным меркам – даже жарко, лицо с мороза горело, упругий ветер пах чем-то плотным, полузабытым. Не сразу Алексей сообразил, что это – запах моря.
Он поднял голову, осмотрелся. Вокруг простиралась волнистая серо-зеленая линия холмов, поросших вереском. За ними шумело не видное отсюда море, а над морем белыми пушинками реяли несколько чаек. К звукам прибоя примешивался непонятный монотонный гул, не услышанный Алексеем сначала.
Он находился в ложбине между двумя холмами, по песчаниковой осыпи одного из которых и скатился. Выше, метрах в десяти, на жёлто-коричневом фоне склона виднелось тёмное пятно слетевшей шапки, рукавиц же и вовсе след простыл. «Бог с ними», – решил Алексей: в таком климате они ему явно не понадобятся, да и ватник – излишняя обуза.
Вполне очевидно, что он очутился на Земле – но отнюдь не в Сибири, а где-нибудь в Европе или даже в Америке. Алексей постарался припомнить всё читанное им из научной и не очень фантастики, чтобы понять, что же делать далее, но ничего толкового на ум не приходило. Если честно – неизвестность пугала, но страх пока оставался абстрактной величиной. Ещё раз бросив взгляд на осыпь, Алексей стал карабкаться на другой холм, более низкий и пологий. Хорошо было бы, конечно, вернуться и проверить теорию обратного перехода, как и подобает настоящему исследователю – но что-то не хотелось. Назад, к ополоумевшему Зебре, в вымерзшую тайгу, где голодно и холодно – смертельно, и никакой надежды на спасение? Ну, уж нет!
И почти сразу же Алексей заколебался: а правильно ли он поступил, бросив Конкина, по сути, на верную смерть? Какой-никакой – Фёдор всё же человек, и законов взаимопомощи ещё никто не отменял. Глубоко вздохнув, он продолжил путь наверх. С другой стороны, Зебра, мягко говоря, будет не рад его видеть. И в такую чепуху с какими-то перемещениями вряд ли поверит. Хотя – дневник профессора лежит перед ним, записка написана разборчивым почерком. Захочет попробовать – бог в помощь. Однако, может, все-таки стоит попытаться, хотя бы для очистки совести: вернуться и забрать Зебру с собой, как бы тот ни сопротивлялся. Высадить его здесь – и арриведерчи. В конце концов, полчаса или час одиночества для Фёдора не окажутся фатальными, а за это время и план действий придумается, и любопытство можно будет удовлетворить.