Дети радуги - стр. 16
– Ну, что – все? – крикнул Дочкин.
– А хрен его знает! – ответил Левченко. – Кажется, все. Эй, там, посчитайтесь сами!
– А если и не все – хрен с ними! Некогда нам ждать! – сказал Дочкин. – Полезай в кузов, я в кабину. Дергаем отсюда!
Он вскочил на подножку «Газона», распахивая дверь на ходу.
– Мишка, гони! Давай, жми на педали!
В полумгле, с зажженными фарами «Газон» потащился прочь. Позади него продолжала куражиться и бесноваться стихия.
Сапожников открыл глаза и испугался темноты. Ему показалось, что наступила ночь, а он не заметил ее прихода. Будто целый отрезок жизни прошел мимо его сознания. Будто он сам, Алексей Сапожников, на какое-то время выпадал из бытия. Он поморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Так и есть: прямо перед лицом находилась снежная стена, сквозь которую пробивался слабый свет – то ли от фонаря, то ли солнечный. Он попробовал пошевелиться, удалось вытащить из-под себя левую руку. Рука замлела. Сапожников с трудом протянул ее перед собой и почувствовал, как ладонь с рукавицей погружаются во что-то мягкое. Он с осторожностью потрогал снежную преграду – и она осыпалась, открывая перед глазами пленника темно-коричневый сосновый ствол.
И тут он вспомнил все. Как началась вьюга, как те, кто находился на делянке, услышав сигнал, побежали к сторожке, как побежал он сам, едва поспевая за Игорем. И даже то, что наступил на корягу – тоже вспомнил. И коряга, будто оставленные на огороде грабли, подпрыгнула и ударила его в лоб с таким звоном, что этот звон заглушил для него на какое-то время шум стихии. Да еще искры посыпались из глаз – он даже не верил, что такое случается на самом деле. Думал – художественный образ такой, метафора.
Сапожников пошевелился. Как в читанных много раз приключенческих романах, где героя выбросило на берег во время шторма, он осторожно проверил целость своих костей. Тело слушалось – и это радовало прежде всего. Тогда Алексей попробовал подняться. Одинокая фигура в зоновской телогреечке проявилась темным пятном на белой делянке лесосеки. Ослепительно ярко сияло солнце. Оно уже опускалось за лес, и верхушки деревьев бронзовели в прощальных лучах январского светила. Косые тени, пересекавшие поляну, синели на снегу. Ветер давно стих, будто никогда и не начинался. Было тихо и уютно – как в Подмосковье.
Алексей оглянулся. На всей делянке не было ни души. Он посмотрел в сторону сторожки – бревенчатое сооружение с восточной стороны было по самую крышу заметено снегом. Ни «воронка», ни людей видно не было. Тогда Сапожников сделал несколько шагов, потом вдруг скинул рукавицы и, макнув ладони в сугроб, зачерпнул пригоршню сухого снега. И принялся усиленно растирать себе лицо. Но даже после этой процедуры никто вокруг него не появился. Тогда он решительно направился к избушке. Пришлось долго пробираться через рыхлый снег, вывалившийся из небесных кладовых во время налетевшей стихии. Минут через пятнадцать, руками и ногами расчистив площадку перед входом, он оттянул скрипучую дверь и вошел внутрь.