Дети Нового леса - стр. 49

– А не изволишь ли объяснить, почему?

– Да, по-моему, все совершенно ясно. Якоб Армитидж служил королю в качестве королевского лесника и получал за свою работу жалованье. Но против короля восстали. У него были отняты все полномочия и средства, и он оказался не в состоянии никому ничего платить. Таким образом, у работников леса остались всего две возможности: либо уйти, бросив лес без присмотра, либо отстреливать в своих нуждах какую-то часть оленей, но продолжать охрану остальных.

– То есть вы признаете, что Якоб Армитидж охотился на оленей? – повторил мужчина.

– Я не могу ничего признавать за Якоба Армитиджа, – стоял на своем мальчик.

– А вы сами охотились на оленей?

– И на это я вам не отвечу, сэр, – твердо произнес Эдвард. – Во-первых, я здесь не за тем, чтобы в чем-то оправдываться. А во-вторых, мне хотелось бы знать, по какому вы праву, сэр, учинили мне этот допрос?

– Молодой человек, – поджал губы его собеседник, – хоть вы и достаточно дерзки, однако я вам объясню, по какому праву.

Эдвард дернулся было поставить на место обидчика, но снова вовремя вспомнил, что тот говорит не с Беверли, а с внуком егеря, и продолжал молча слушать.

– Назначив меня хранителем Нового леса, мне предоставили право по своему усмотрению как нанимать, так и увольнять работников. И так как писать и читать вы, разумеется, не умеете, вам придется поверить мне на слово.

Эдвард, не возражая ничем на сие заявление, попросту взял со стола бумагу, на которую в качестве доказательства своих слов указал его собеседник.

– Должен признать, что вы правы, сэр, – вернул он на стол документ. – Но, если я верно понял, назначение ваше произошло двадцатого декабря, то есть всего восемнадцать дней назад.

– И какие же вы из этого сделали выводы, молодой человек? – посмотрел на него с интересом и изумлением джентльмен.

– Да к очень простым, сэр. Якоб Армитидж уж три недели лежит дома с таким ревматизмом, что за все это время уж точно не смог бы убить оленя. А до тех пор пока Парламент не взял Новый лес в свои руки, он принадлежал его величеству. Следовательно, как бы ни поступал Якоб Армитидж до двадцатого декабря, он может нести за это ответственность только перед своим сувереном – королем Карлом.

– Даже не знай я про то, что ваш дед служил под началом Кавалера-полковника Беверли, нетрудно по вашим речам догадаться, в каком духе вас воспитали! – воскликнул мужчина.

– Сэр, плох тот пес, который кусает кормящую руку, – парировал Эдвард. – Якоб Армитидж и его отец были вассалами семьи Беверли, и они перед ними в большом долгу. Беверли помогли моему дедушке, а до этого и прадедушке получить должность в Новом лесу и еще многим они обязаны им. Естественно, они славили их и стояли за дело, ради которого Кавалер Беверли пожертвовал жизнью. И я, сэр, стою за него.