Дети Нитей. Восток - стр. 24
– Опять смотришь на все шесть? – С легким раздражением спросила бабушка в один из таких, вторых случаев.
Я вздохнул. Я отказывался, в принципе, наблюдать Нити без Пустоты. Не помню уже, когда я в последний раз любовался на ткань мироздания обычным Зрением, без медитации, которую показал мне Марзок. Конечно, когда я плел узоры, приходилось смотреть просто, иначе я бы не смог ее не касаться. Но если уж наблюдать, то только с ней. Без черных Нитей все, что я видел, было неполным, лишенным смысла. Я не желал совершенно знать мир, в котором не мог уловить Пустоты. Аливи это немного… злило, наверное. Ей вообще не слишком нравилось, что Марзок меня чему-то учит, я уже замечал. Она как раз приехала из королевства. В совершенно отвратительном расположении духа. Именно сейчас она не хотела спускать мне то, что с затаенным недовольством игнорировала обычно.
– Почему я не могу смотреть? – спросил я в ответ. – Я же ее не касаюсь.
– Ты маг, Дэйшу, – с некой прохладой бросила Аливи. – Тебе не нужно, в принципе, лезть к Пустоте.
– Ты бы хотела, чтобы я ее вообще никогда не видел, правда, массэ? – Мрачно уточнил я.
– Да. – Аливи раздраженно вздохнула. – Марзок и его дурные идеи…
– Он твой севойо, – напомнил я и, прищурившись, вглядывался теперь в ее лицо.
Она приподняла бровь и очень внимательно на меня посмотрела.
– Ты знаешь, что это значит? – спросила она спустя некоторое время.
Мне показалось, что она даже перестала злиться. Что теперь я вижу в ее зеленых, таких серьезных обычно глазах тревогу и странную настороженность.
– Марзок говорил: главное, что это знаешь ты, массэ Аливи. – Я решил продолжать в том же духе, если всего одна, совсем короткая и совершенно даже теперь непонятная мне фраза смогла так легко успокоить бабушку.
Аливи резко качнула головой и мрачно заметила:
– Ты слишком привязан к этому человеку, Дэйшу. Он не имеет никакого отношения к твоим обязанностям и к твоему Дому, запомни.
Меня кольнула ее ложь. Я тяжело вздохнул и уставился на лес. Не спрашивать. Только не спрашивать. Не обвинять ее в том, что она солгала, даже если мне до безумия больно и, одновременно, любопытно от этого. Бабушка и так на взводе, а если еще и услышит от меня подобные слова, мало мне не покажется. Потом узнаю у Марзока. А лучше – у Анха. Если он поймет, о чем речь, он расскажет, уверен.
Спустя несколько минут я вновь перевел на нее взгляд. Аливи сидела, с гордой осанкой, приподнятым узким подбородком, и вновь созерцала Нити. Большие зеленые глаза чуть прищурены, светлые волосы приглажены в аккуратную прическу, как и всегда. Она слегка поджала тонкие бледные губы: я прекрасно знал это ее выражение лица, означающее крайнюю степень недовольства. Черный мундир с серебряной вышивкой еще больше подчеркивает светлую кожу. Мы никогда не были похожи, ни характерами, ни внешне. Она – сдержанная, правильная даже словно напоказ, серьезная и собранная. Я – резкий и неуемный, эмоциональный, азартный. Последнее, о чем можно было бы догадаться, глядя на эту женщину с редкой северной красотой и изящными манерами, и мальчишку: смуглого, с бронзовыми, вечно растрепанными густыми волосами в низком, неплотном хвосте, раскосыми серыми глазами с приподнятым уголком, высокими, резко очерченными скулами, ироничной ухмылкой и жутко упрямым взглядом – так это о том, что мы близкие родственники. Я знал: наша разница во внешности Аливи заботит меньше всего в жизни. А вот с характерами было ровно наоборот. Она требовала от меня дисциплины и послушания, и это было более чем понятно. Но иногда мне казалось, что вместе с тем она отчаянно пытается перекроить меня на свой вкус, вытравить все, что не являлось для нее нормой, и что, на самом деле, во мне было так похоже на черты второго моего учителя. В подобном она не гнушалась даже лжи – я чуял ее далеко не впервые. Я понятия не имел, за что она так относится к Марзоку: когда видел их вместе, они, казалось, наслаждались общением и вели себя вполне по-дружески. Еще я даже не пытался найти хоть каплю смысла в ее вранье. Сам факт его наличия в наших беседах, не считая, конечно, ощущений от кокона, вызывал какую-то странную боль.