Дети Нитей. Великие Дома - стр. 63
– Добро пожаловать, дорогой!
Эта метаморфоза из неземного бесстрастного судьи в милую пожилую даму всегда поражала меня до глубины души. Честное слово, я хотел однажды научиться так же.
На самом деле Ида Равел не была таким жутким чудовищем, запугавшим всю свою семью, как могло бы представиться с моих слов. Да, ее гнева мы боялись, как огня, но и разозлить бабушку по-настоящему еще надо было умудриться. Она всегда была доброй и чуткой к чужому горю женщиной и, как человек с крайне обостренным чувством справедливости, не могла вынести подлости и низких поступков ни по отношению к себе, ни по отношению к окружающим. Годы жизни в Серионе, среди Равелов, закалили ее характер, и у нее появились собственные методы борьбы за честность и добропорядочность, за что никто не мог ее винить. К тому же, в отличие от моей матери, бабушка всегда была настоящей боевой подругой деда Рэго, во многих вопросах – его правой рукой и ближайшим доверенным лицом. С головой окунувшись во все то, что творится обычно на верхушке власти, не будучи при этом преданной Сериону настолько, чтобы закрывать на некоторые вещи глаза, Ида всегда оставалась как бы третьей стороной, независимым наблюдателем, которому обстоятельства и собственные принципы диктовали оставаться объективным, беспристрастным и жестким. Даже в моей ссоре с отцом, в отличие от Эльина, который взял на себя роль своеобразного дипломата, пытающегося найти пути решения и компромисс, Ида всегда оставалась строгим судьей, не защищающим кого-то одного, а отстаивающим именно объективную справедливость. Знаю: она любила нас абсолютно одинаково, но даже в этой ситуации смогла сохранить трезвый рассудок и ни разу не встать ни на чью сторону. Я безмерно уважал ее за это. Отец, уверен, думает точно так же.
Учитывая все вышесказанное, думаю, легко догадаться, что именно к Иде Равел вели все пути нашей семьи, если мы вдруг оказывались перед сложным выбором и не знали, как поступить. Мы не искали у нее сочувствия, так как далеко не всегда могли его получить, и частенько бедокурили по собственной глупости. Мы искали решений и советов, даже если при этом нас самих ткнут носом в наши ошибки. Но иногда это был самый достойный исход.
Теперь, теми же тропками, к бабушке пришел я, зная заранее, что она мне поможет, как знали это и отец с братом. Потому что я собирался просить у нее той же справедливости, возможности показать магам, что не одни они тут самые умные. Свой урок я усвоил полностью, теперь настал их черед. Я не сомневался, что она не упустит случая напомнить мне о том человеке, которого я сейчас люто ненавидел и не желал больше видеть в себе. Напомнит не ради того, чтобы посмеяться надо мной, а исключительно желая убедиться, что я осознал то, что натворил. Я не собирался уверять ее, будто все в прошлом ради того, чтобы избежать этой участи, так как был твердо уверен, что подобный приговор моего судьи – слишком дешевая расплата за мое поведение. Но справедливость требовала исключительно осознания и исправления, а глубокое чувство вины было уже исключительно моей ношей, к которому Ида не имела ни малейшего отношения.