Дети Морайбе - стр. 87
Он глубоко задумывается. Где-то здесь ждет банк семян, а с послушным правительством…
– Кто из генералов на твоей стороне?
Карлайл хохочет в ответ:
– Расскажу – и ты подумаешь, что я идиот, который не умеет хранить секреты.
Болтун, решает Андерсон. Теперь надо его устранить – быстро, без шума, пока все прикрытие не пошло прахом.
– Любопытное предложение. Думаю, нам не помешает еще раз встретиться и обсудить общие цели.
Тот уже открывает рот, затем, внимательно взглянув на собеседника, передумывает и весело мотает головой:
– Э нет. Ты мне не веришь. Что же, понимаю. Тогда подожди немного. Ближайшие два дня очень тебя удивят. А там поговорим. – Внимательно посмотрев на Андерсона, он прибавляет: – Место встречи я выберу сам. – И допивает виски.
– Чего ждать? Что может измениться за два дня?
Карлайл водружает шляпу на голову и, улыбнувшись, отвечает:
– Всё, дорогой мой фаранг. Всё.
9
Эмико открывает глаза и потягивается. Стоит послеполуденный зной. В ее раскаленной, как печь, каморке почти невозможно дышать.
Есть на свете место для пружинщиков. Эта неотвязная мысль заставляет жить дальше.
Эмико кладет ладонь на доски из всепогодки, отделяющие ее нишу для сна от точно такой же сверху, гладит спилы сучков, вспоминает, когда в последний раз чувствовала похожую радость, думает о Японии, о роскоши, завещанной ей Гендо-самой: о квартире с системой климат-контроля, которая во влажные летние дни гоняет по комнатам прохладный ветерок, о светящихся рыбках-данганах, которые переливались и меняли цвет, как хамелеоны, но только от скорости – медленные сверкали голубым, быстрые – красным. Ей нравилось постукивать по аквариуму и глядеть на алые вспышки в темной воде – на блеск лучших созданий из рода пружинщиков.
Эмико тоже когда-то блистала. Сделанная на совесть и прекрасно обученная, она могла составить компанию в постели, быть секретарем, переводчиком, парой внимательных глаз и выполняла волю хозяина так безупречно, что тот берег ее, как некую священную птицу, и выпускал на волю к чистым небесам. Он уважал девушку безмерно.
На нее смотрят похожие на глаза спилы сучков – единственное украшение перегородки, которая разве только не дает мусору из верхней клетушки завалить ее нишу. Тошнотворный смрад льняного масла, которым пропитано дерево, заполняет пышущую жаром каморку. В Японии такие материалы использовать в жилищах не разрешалось, но тут, в трущобах, всем на это плевать.
Легкие жжет; Эмико дышит часто и неглубоко, слушает, как храпят и сопят тела в соседних отсеках. Сверху – тишина. Пуэнтая, похоже, нет, иначе бы он давно ее избил или трахнул – редкий день проходит без издевательств. Может, сосед умер – в прошлый раз наросты фагана на его шее были уже довольно большими.