Дети Доброты - стр. 9
Ариадна взвизгнула:
– Нет!
А Джек, кажется, не удивился. Спокойно кивнул:
– Могу, чё. – Подмигнул Георгию: – И то сказать – чем я не Шаман? Колпак надвину, песни выучу – эх, заживём! Помирать не надо будет.
Георгий остолбенел молчал. А отец закончил:
– С Джеком пойдут Серый и Эри. А вы отдадите нам лошадей – это поможет мне, Шаману и Мраку быстрее добраться до дома. Через четыре, максимум – пять месяцев, сюда придёт наш передовой отряд. Надеюсь, за это время мозги у людей встанут на место. Обещаю, что Шамана мы не убьём. И это будет гарантией того, что вы не тронете Джека и ребят. Они помогут вам навести порядок, а после нашего возвращения уйдут. Обещаю.
Ответом было гробовое молчание – слов не нашлось ни у кого.
Джек затянулся в последний раз, выдохнул дым и прицельным щелчком отправил окурок в кусты. Посмотрел на небо. Сказал, ни к кому не обращаясь:
– Светает, однако… Вот вам первый голос разума: лошадей привяжите, да топайте приют себе искать. Один хрен сегодня никуда не поедете, а в этот дом мы вас не пустим. Не люблю, когда меня во сне задушить пытаются.
***
Задавать отцу вопросы в присутствии Шамана и чужаков Серый не решился, с крыльца разошлись молча. Мрак и подавно ни слова не обронил – хотя Серый понял, что обалдел от распоряжения отца не меньше него. Дабы сохранить лицо, все дружно сделали вид, что всё идёт, как задумано. И лишь убедившись, что Георгий, Ариадна и Виссарион обосновались в доме неподалёку с явным намерением не высовываться до вечера, а утомлённый ночным переходом Шаман затих в дальней комнате, Серый решился заговорить.
– Пап. Ты нам ничего сказать не хочещь?
Эри и Мрак замерли, Джек невозмутимо продолжил разматывать бинты на боку.
– Хочу, – кивнул отец. – Сейчас Джеку повязку поменяю, отойдём туда, где ушей лишних нет, и поговорим.
Через полчаса отряд вышел в пристроенный к дому двор – помещение без окон, хозяева когда-то держали здесь скотину.
Темнота сменилась полусветом – сквозь щели в прохудившейся крыше пробивались тонкие лучи солнца. В ярких, узких полосах плясали пылинки. У дальней стены помещения стояла узкая лавка, на неё и присели.
– Итак, – сказал отец. – Ситуация следующая – Жека, поправь, если ошибаюсь. За тридцать лет люди Шамана подсели на присутствие его и Ангелины мощнее, чем Дикие на наркоту. И теперь, без Шамана, у них началась ломка. Разум, привыкший к тотальному контролю – то есть, к тому, что его постоянно поглаживают, поддерживают и направляют, – вдруг утратил опору. Наружу вырываются доселе подавляемые эмоции и желания. Необъяснимая тревога переходит в агрессию. Растерянность сменяется вспышками бунтарства, а вспышки – страхом ответственности, неумением отвечать за свои поступки. Вскипает и выходит на поверхность всё то, что Шаман нежно и с любовью подавлял в людях тридцать лет. Зависть, злость, желание самоутвердиться… У нас так дуреют подростки в период пубертата – но рядом с нашими детьми всегда есть взрослые люди, готовые помочь.