Дети апокалипсиса - стр. 9
– Прости, дружище, сейчас налью! Где-то тут тарелка валялась…
Отыскав присыпанную мукой посуду, щедро наполняю ее до краев. Пить по-прежнему хочется неимоверно, но трепыхнувшуюся было жабу душу на корню.
В животе забурлило, резкая боль скрутила кишки. Причем серьезно так, до скрипа зубов и невольных слез из глаз. Приступ прошел через пару секунд, отпуская и великодушно позволяя сделать вдох. Сдавленно матерюсь, хватаюсь за живот и ковыляю в туалет. Света нет, половая плитка заминирована кошачьими кучами. Судя по количеству – проспал я не меньше недели.
– Аристократ хренов… – бормочу я вполголоса, старательно игнорируя мутные непонятки.
Кот у меня брезгливый – дважды в грязный лоток не ходит. Страдает, орет, но обычно терпит.
– Твою же мать… – воды в унитазе нет, финский фаянс покрыт ржавыми разводами.
То ли высохла, то ли кот выхлебал. Ну да – аристократ аристократом, но жить захочешь – еще не так раскорячишься.
Бачок также оказался пустым. Однако взбунтовавшийся кишечник вновь стегает меня болью, отключая сознание и на минуту превращая в животное, спешно избавляющееся от яда. Меня рвет черной желчью, слезы заливают глаза, из носа лениво струится густая кровь.
Как ни странно – после аварийной чистки мне реально полегчало. Голова прояснилась, дрожь ушла, руки вновь обрели силу. Решив наполнить туалетный бачок, я с удивительной легкостью сворачиваю головы вздувшимся баклажкам с забродившим квасом.
Тело действительно изменилось. Подкожного жира почти не осталось. Мышцы уплотнились, просев в объеме, но заметно прибавив в твердости.
Вновь забив на непонятки, я обтираю лицо, оторвав от разлохмаченного рулона длинный кусок туалетной бумаги. Совком сгребаю кошачье добро, меняю наполнитель в лотке. Ратник нависает над душой, внимательно контролируя процесс и поощрительно тыкаясь в ноги.
Отодвинув наполненный ящик в угол, отряхиваю ладони и делаю приглашающий жест:
– Прошу!
Кот прыжком влетает в лоток, в три гребка выкапывает котлован, пристраивается сверху в позе лотоса и счастливо выпучивает глаза.
Подмигиваю:
– Почти как оргазм, да?
Оставляю задумчивого кота в одиночестве, спешу в нашу с сеструхой комнату. Да, живем мы не по-барски, да и не по стандартам ювенальной юстиции – у взрослых разнополых детей одна комната на двоих. Но я не жалуюсь – в тесноте, да не в обиде.
Внутри – ожидаемо пусто, и даже без разрухи – Ратник сюда не добрался, круглая дверная ручка не поддалась кошачьим усилиям.
Скидываю серое от грязи нижнее белье, вновь тщательно обтираюсь найденными у сестры влажными салфетками. Перебираю заботливо выглаженное мамой белье – руки предательски дрожат. Мама, Варя… Стискиваю зубы, загоняя тревогу в дальний угол сознания. Рутинные действия занимают мозг и успокаивают, отгоняя панику и спасая от притаившегося безумия.