Детектив на пороге весны - стр. 46
Она выключила приемник, распевавший про французскую любовь хриплым голосом Эдит Пиаф, и опустила стекло. Воздух был холодный и острый, колол глаза и легкие. Анфиса открыла рот и подышала немного – от холода сразу заломило зубы и лоб, зато все дурацкие мысли, разложенные было по полочкам и обдуманные со всех сторон, заледенели, покачались-покачались на своих полках, покатились и разбились вдребезги.
Она поехала помедленнее, подставив ветру лицо и мечтая, как она сейчас станет вкусно ужинать и расспрашивать бабушку о собаке Баскервилей, и слушать ее истории, и поддакивать, и ахать, а потом ляжет спать – нигде и никогда она не спала так хорошо, как в бабушкиной усадьбе.
Дорога вернулась в лес, и здесь следовало еще раз повернуть направо. Поворот был не слишком приметный, и над ним висел новенький «кирпич» – въезд запрещен. Собственно, въезжать никто и не пытался, но бабушка очень настаивала на том, чтобы знак был, и Юра, поставив на ноги всю местную поселковую администрацию, добыл его.
Анфиса очень веселилась такой бабушкиной настойчивости.
– Ты что? – спрашивала она. – Секретный объект?
– Ну и что? – воинственно вопрошала Марфа Васильевна. – Если всякий захочет здесь поворачивать, что мы будем делать?
– Да никто не захочет, бабушка!
– А ты почем знаешь? И так с той стороны нам дач понастроили! Еще не хватает, чтобы они здесь на своих машинах ездили!
«С той стороны» означало, что лет тридцать назад местный дачный кооператив оттяпал себе значительный кусок леса и появились дачи – не такие, как у Марфы Васильевны, а просто домики на участке. И Петр Мартынович, доставлявший бабушке столько хлопот своим «гуано», явился тогда же, и бабушка этот кооператив терпеть не могла.
Ее бы воля, она бы всех повыгнала с участков, дома снесла, кое-где насадила бы яблонь и сирени, а остальное оставила под лесом. Владения обнесла бы забором и принимала у себя лишь редких знакомых.
Тогда, тридцать лет назад, здесь была глухая глушь, и бабушкина усадьба еще не была усадьбой – просто большой и запущенный участок со старым домом, доставшимся Марфе Васильевне в наследство от деда. После революции дом у него не отобрали и в пользование пионерам не передали – то ли потому, что он стоял все-таки далековато и от Москвы, и от поселка Аксаково, то ли потому, что в поссовете кто-то прошляпил, то ли еще почему-то.
Шоссейка сузилась, сошлась в однорядную, перелетела через мостик над ручьем и уперлась в ворота.
Ворота были сказочные – каслинского литья и до небес. Анфиса улыбнулась. Эти ворота словно первый привет от бабушки. Просто так их было не открыть, нужно сначала совершить некий шаманский ритуал, и его всегда совершал Юра – из дома.