Детектив на пороге весны - стр. 101
Иногда он ездил за рулем сам – когда не хватало водителей, или случался какой-то форс-мажор, и это ему тоже очень нравилось, хотя бывшая жена каждый раз, когда он «уходил в рейс», начинала биться в истерике и кричать, что она выходила замуж не «за шофера» и если узнает кто-нибудь из знакомых или родители!..
Но он любил дорогу.
Он был маленький, часто болел – опухали железки и приходилось жить с колючим платком на шее. Это называлось «водочный компресс» – под платок еще подкладывали желтую от стирок марлю и кальку, которая ломалась и царапалась. Мать работала в конструкторском бюро, приносила кальку оттуда. Водка ужасно воняла. Ему, маленькому, так казалось, он еще не умел ее пить и получать от этого удовольствие.
Они жили тогда на Севере – мать увезла семью на заработки, но из этой затеи, как и из его последующего «создания семьи», ничего не вышло. Отец как раз пил и получал от этого удовольствие. Собственно, только от этого он удовольствие и получал. В доме было холодно, на окнах намерзали толстые шубы, ничего не разглядеть, что там, на воле. Он был маленький, компресс душил его, под ним подло и невыносимо чесалось, а ковыряться, чтобы почесать, не разрешалось – платок держался плохо, мог развязаться. Он подтаскивал табуретку к окну, вставал на колени и пальцем протаивал кружочек, чтобы можно было смотреть. Кружок быстро затягивало тонкой морозной пленкой, и он опять протаивал.
Под окном шли машины, тяжелые строительные грузовики. Мутный от мороза свет фар возникал из-за поворота, секунду бил в глаза, так что приходилось зажмуриваться, грузовик грохотал под стеной, очень близко, и пропадал за следующим поворотом. Ему казалось, что там, где едут грузовики, есть настоящая жизнь – веселая, трудная, без колкого компресса на шее, без распухших железок, без отчаянного ожидания матери с работы. Ему очень хотелось туда, на дорогу.
Он бы тоже работал. У него был бы овчинный тулуп нараспашку, красное от мороза и ветра лицо, теплая кабина, маленький домик на колесах, с вырезанным из журнала портретом пляжной красотки на передней панели. Ему тогда казалось, что портрет красотки – это такой непередаваемый шик. И он поедет по раскатанной ледяной дороге, и будет сигналить встречным грузовикам, по-взрослому курить «Беломор» и обедать в придорожной столовой.
Ему очень нравилось обедать в столовой. Мать иногда его туда водила.
А по вечерам она читала ему книжку. Почему-то все время одну и ту же, или он просто так запомнил?..
Книжка была про Ходжу Насреддина, и там, в этой книжке, было столько юга, солнца, жары!.. Еще там были ароматные абрикосы, которые поедал серый ишак, горные озера, чистые, как слеза, графитовые горы, восточные базары и Большая Дорога.