Детектив для уютной осени - стр. 59
– Чего сказал, чего сказал… Ничего не сказал! Разрешения у меня не спрашивал! Мы последний пузырь раздавили, и я спать лег.
– Где?
– Чего – где?
– Где ты спать лег? – повторил Меркурьев терпеливо. – Под столом?
– Чего под столом-то, не ложился я под стол! Я в комнату к себе пошел, мне бабка здешняя еще с вечера ее показала. Самая лучшая, говорит, комната для вас, Александр Федорович, приготовлена!
– На втором этаже?
– Чего это на втором-то, на третьем!..
– И ты на третий этаж сам зашел?
– Чего это я не зайду, я ж не маленький!
– Да ты не маленький, но пили вы весь вечер.
– Чего мы там пили, по два пузыря на рыло, и третий на посошок!
Василий Васильевич, которого вновь затошнило, подышал открытым ртом.
– Ты поднялся в свою комнату и лег. А друг твой?
– А друг мой Ванюшка к маяку, видать, пошел! Упал и разбился. И нет у меня больше друга. И никого нету.
– Так не бывает, – возразил Василий Васильевич. – Зачем он туда пошел? С чего вдруг? Его комната где?
– Там, где моя! Они напротив друг дружки. Моя окнами на море, а его окнами в лес, и вся рекогносцировка.
– Он не пошел к себе, а пошел на улицу. Ты дверь за ним запер?
Саня моргнул.
Солнце вдруг вышло из-за низких молочных туч, полоснуло вдоль моря светящимся лучом, упало на сидящих.
– Ой, е-мое, – застонал Саня и закрыл лицо руками. – Ой, не могу я, плохо мне.
Он немного посидел, раскачиваясь из стороны в сторону, потом полез в карман штанов, выудил темные очки и напялил.
– Глаза не глядят, – пожаловался он Меркурьеву. – Прям режет, как ножом. И в голове верчение. Я в десантуре служил, там нас на такой центрифуге крутили для тренировки. Как слезешь, вроде по земле идешь, а будто в воздухе крутишься.
– Да, – глубокомысленно согласился Василий Васильевич.
– Плохо мне, дядя, – продолжил ныть Саня. – Ванюшку жалко. Один я остался.
– Ты дверь запирал за ним? Когда он на улицу пошел?
– Да ладно тебе, дядь, хреноту пороть, – огрызнулся Саня с досадой. – Дверь какая-то! Я поднялся и спать лег. А утром встал, голова – во, – он показал руками, какого несусветного размера была его голова тем утром. – В ушах звенит, во рту гадость, а сам как на центрифуге в учебке. Ну и пошел похмелиться. Бабка мне выпить принесла и горячего.
– Как ты похмелялся, я видел, – сказал Меркурьев. – А друг, значит, ночью сам по себе ушел, и ты его не провожал.
– Дядь, – выговорил Саня в сердцах. – Ты чего, тупой? Сколько раз повторять-то?..
Меркурьев встал, подошел к фонтану и попил еще немного. Обернулся и сказал Сане:
– Зачем он на маяк полез, ты не знаешь?
Саня пожал необъятными плечами под клетчатым одеялом.