Десятый дневник - стр. 13

Он сочинял с непостижимой скоростью. И остроумием он обладал – неисчерпаемым. Но время засушило большинство его произведений. Очень жалко. Мне когда-то он весьма помог существовать.

Вернусь теперь я в город Елисаветград. Здесь стоит памятник ангелу-хранителю Украины. Здесь в каждом апреле расцветает в Дендропарке сто тысяч тюльпанов. Здесь бывали Мицкевич, Кутузов и Суворов. Здесь сидел в тюрьме Котовский (пятнадцать лет был этот человек бандитом-налётчиком, а после ещё семь – знаменитым полководцем в Красной Армии). А выступать мне довелось – в первом на Украине театре, том самом, который так обожал юный Дон-Аминадо. А ещё здесь был первый в России погром. За время Гражданской войны через город этот прошли все до единой банды, что гуляли некогда по Украине. И евреи города (а их была почти что треть населения) – зарезаны были или расстреляны. А потом опять понаехали. Удивительна эта наша национальная страсть упрямо вновь селиться в местах, где нас убивали. А водку мы после концерта пили в буфете этого театра с такими дивными людьми, что я ещё раз вспомнил слова Дона-Аминадо о великой теплоте провинциальной жизни.

И ещё одна некрупная печаль случилась у меня за это время. Я не раз ведь и в стишках, и в прозе тихо сетовал, что никогда не получал какую-нибудь премию достойную. И вдруг мне это счастье улыбнулось: меня на праздник Хануку позвал во дворец кремлёвский совет еврейских общин (с большой, наверно, буквы следует его писать, но я в этом не очень-то уверен). И не просто пригласили бедного провинциального иностранца, а чтобы премию вручить по номинации «Человек-легенда». А к той премии, по слухам, даже денежку какую-то давали. Красота!

Но тут я отказался. Мне давно казалось, что евреи не должны свои высокие праздники отмечать на кремлёвском подворье, как-то мне это виделось наглостью и даже неким святотатством. Что евреям это некогда припомнят и предъявят, я ничуть не сомневался. Да ещё пришлось бы всяким падлам руку пожимать, а их у нас, как и у всякого народа, – полный ассортимент. Ну, словом, отказался. Мягко и с благодарностью. А премии мне жалко до сих пор.

Я почему-то чувствовал, что этот полюбившийся мне город (Елисаветград – Зиновьевск – Кировоград – Кропивницкий) подарит мне какой-нибудь сюжет или историю. И не ошибся. Во второй мой приезд туда – спустя полтора года – мне принесли книжку (надписанную автором) с названием вполне простым: «Коллекционер Ильин. Двадцать лет спустя», и я с головой окунулся в жизнь загадочного, но вполне понятного мне человека. Десятки газет писали о нём когда-то, отголоски той шумихи сохранились в Интернете, даже фильм о нём был снят с тремя или четырьмя актёрами, игравшими Ильина в разные годы его жизни, главным было во всём – удивление перед размахом интересов этого неприметного человека.