Десять ночей с бывшим - стр. 24
Только Сонечка оставалась невинной и через месяц после того, как мы начали кувыркаться, и через год. Тогда это меня знатно бесило. Теперь, когда я сравнил, уже зная, как это: трахаться с целомудренной девчонкой, я оценил.
Быть не только первым внутри ее тела, быть первым внутри ее мозга.
Развратить, раззадорить, растлить. Сломать целку не между ног, а в голове.
Сонечка, даже если давала уже каким-то лохам типа Давида, все еще оставалась девственницей в самом глобальном смысле.
И вот это сладкое мне и хотелось с нее содрать.
Выдрать ее всю, заставить визжать от наслаждения и просить еще.
Десять дней?
Ерунда, справлюсь за три.
Поэтому можно не торопиться…
И когда я увидел ее с раздвинутыми ногами, но съежившуюся и розовую от стыда, мне уже не хотелось набрасываться на свою добычу.
Она полностью принадлежала мне. До последнего вздоха, до последнего волоска сзади на шее, которые встают дыбом, если на них подуть… Надо проверить, по-прежнему ли она покрывается мурашками, если шептать ей сзади непристойности о ее горячей дырочке?
Сладкая боль тянула в паху, взбиралась по позвоночнику и оставляла колючий привкус на языке. Предвкушение было слаще обладания.
Упругая аппетитная грудь Сони от того, что она тянулась руками вверх, чтобы держаться за спинку кровати, стояла торчком, и рот наполнялся слюной от желания втянуть сосок, перекатить по языку, прикусить, выпустить его влажным и подуть сверху.
Ох, скользнуть бы сейчас в нее. Медленно, с оттяжечкой…
Кому еще будет мучительнее, мне или ей, отрабатывать проигрыш, еще неизвестно.
Но я намерен как следует позабавиться на все отпущенное мне время.
Я обошел кровать сбоку, чтобы поближе взглянуть на трепещущие ресницу зажмуренных глаз. Соня кусала губы так, что они выглядели теперь пухлее обычного. Щеки пылали, жилка на шее трепетала быстрым пульсом.
– Сведи колени, – сказал я сипло. Черт!
Соня вздрогнула и тут же сомкнула ноги. Судорога трепета пробежала по ее телу. Потому что она их сжала. И невольно усилила тем свое возбуждение. Рожденное от страха, но я знал, как раздуть этот пожар.
– Перевернись на живот, – снова скомандовал я.
Она помедлила и только крепче зажмурилась, так что из-под ресниц выкатилась слезинка. Как бы мне ни хотелось ее слизнуть, я удержался.
Она перевернулась и легла ничком, вытянув руки, но это никуда не годилось.
– Руки на перекладину. И всегда держись за нее, пока я не скажу другого.
Она уцепилась за спинку кровати, приподнявшись над простынями и я увидел, как ее бьет нервная дрожь.
Еще бы. Именно так ее насиловал тот ублюдок.