Десять историй о любви (сборник) - стр. 14

Гуляев оторвался от текста, прислушавшись к ровному шуму волн. Дыхание уставшего за день моря было безропотным и нежным, как у той женщины, которая, даже уснув, умеет оставаться одновременно искусительницей и беззащитным ребенком, до боли родным и в то же время космически недосягаемым существом. Помимо звуков мерного чередования дремлющих волн Гуляев со стороны пляжа больше ничего не услышал. Хотя прислушивался очень хорошо.

С учетом того, что шумная прежде немецкая троица мимо него обратно к отелю не проходила, он невольно представил себе, чем они могли втихомолку заниматься там, на пустом пляже. Глядя на белую доску с надписью «После заката вход на пляж воспрещен», Гуляев припомнил одного своего приятеля, жизнелюбивого и удачливого чиновника, спросившего у него однажды то ли в шутку, то ли всерьез – пробовал он когда-нибудь сразу с двумя или нет. Гуляеву тогда удалось отшутиться, однако, вспомнив теперь охватившую его при этом бестактном вопросе неловкость, он задумался о странной природе соблазна.

Тот немолодой, но все еще очень полный любви к жизни чиновник мог весьма органично и даже не без своеобразного обаяния предложить юной и на загляденье красивой официантке в дорогом ресторане выйти за него замуж на два часа. Гуляева, в присутствии которого было сделано и с достоинством, кстати, принято это предложение, удивила тогда не только подкупающая раскрепощенность его приятеля, но и такая же подкупающая раскрепощенность девушки. Она явно осознавала себя равной фигурой в этом мероприятии, в этой наметившейся договоренности – игроком, с которым надо считаться, причем ровно так же серьезно, как и с тем, кто вынес это предложение на повестку дня.

Причина же этого равенства, как понял теперь Гуляев, крылась в социальной, групповой сути соблазна. Для него, как и для проявлений зла, добра, справедливости, одного участника недостаточно. Эти абстракции реализуют себя только в групповой среде. Невозможно быть злым или добрым по отношению к пустоте. Пустоту не заставишь несправедливо страдать или испытать вдруг твое великодушие. Соблазну, злу и добру нужна социальная почва, живой конкретный объект, иными словами – жертва, без которой их просто не существует. Пока человек в одиночестве, он не знает – добрый он или злой. Вот почему в детстве все так любят читать про Робинзона. Ребенок инстинктивно выбирает мир, где до поры до времени вопросы морали не возникают.

Девушка в ресторане прекрасно понимала, что сделавший предложение «выйти замуж» не способен реализовать этот замысел в одиночку, что она тут ключевое звено, и без нее конструкция распадется, а потому, вместо глупой стеснительности или демонстрации оскорбленных чувств, она была преисполнена достоинства и понимания собственной значимости. Припомнив теперь ее красивое лицо, Гуляев вздохнул и покачал головой, как будто жалел, что это не он сделал то предложение. Экран компьютера тем временем погас. Надо было идти в номер и ставить ноутбук на зарядку.