Державю. Россия в очерках и кинорецензиях - стр. 4
В России ликовали не меньше. Сборовая пьеска о том, как майорская дочь в лосинах и ботфортах сбежала в армию за чувствами, шла на русских подмостках с войны, а в этом уже была половина успеха. Обычно равнодушный к театру, на экранизированную оперетку русский народ валил в полном составе – тут Рязанов следовал опыту «Мистера Икс» и вместе с ним прокладывал колею грядущему триумфу «Крепостной актрисы» (1963) и небывалому, сумасшедшему, до сих пор ни в какое сознание не лезущему фурору «Свадьбы в Малиновке» (1967). Арии «Давным-давно» и «Я пью, все мне мало» регулярно крутились по радио, бывшему в дотелевизионную эру главным средством коммуникации. Одноглазый Кутузов-Ильинский, прикалывающий орден к сиське, вызывал в залах пароксизмы патриотических чувств. Повязки фельдмаршал не носил – а Ильинский надел, чтоб не пугать сограждан выбитым глазом, – что еще добавило образу пиратской лихости. Все как-то изначально затевалось по-венски – с озорством, восторгом, шампанским и румяными амурчиками, – обещая теплый прием, каким взрослые обычно встречают детский утренник с бумажной луной и бородами из полотенец.
На корнета Азарова утвердили дебютантку Ларису Голубкину, которая была жива, легка, при определенном комедийном допуске вполне могла сойти за мальчика и в полном соответствии с логикой распределилась два года спустя в Театр Армии. Дядьку играл переходящий на возрастные роли Николай Крючков, избранницу графа Пелымова мадам Жермон – суперзвезда советской музкомедии Татьяна Шмыга.
Но главные лавры фольклорного уровня свалились, как и следовало ожидать, на поручика Ржевского. До фильма в скабрезных анекдотах, по утверждению дедушки Рубинштейна, Наташа Ростова скрещивалась с безымянным гусаром; к славной годовщине он – хам, рукосуй, похабник и плут – обрел наконец имя. Юрий Яковлев рубился, рычал, скалозубил и отпускал реплики в сторону, его «Ха-ха!» и «Три тысячи чертей!» завершили образ героя стародавней войны. Оставляя их с из-обличенным корнетом тет-а-тет, эпизодический партизан Юрий Белов произнес нечто вроде «Буа-га-га» – этот жлобский хохоток тотчас ушел в массы.
Поручик пьяно свалился с экрана прямо в народ, одномоментно забывший, откуда эти чапайские усы и сабля: народ всегда уверен, что сам все придумал, что слова и музыка – его.
Неправда. Поручика Ржевского в 1940-м изобрел лично Александр Гладков – хотя и он вряд ли предполагал, до каких низин опростится в людских устах его герой, будущий неряха, жуир и гроза генеральских дочек.
Ноздрев-Задерищенский.
Герой, так сказать, Советского Союза.