Дерево растёт в Бруклине - стр. 11
– Не смей казать свою рожу на Девоу-стрит, – велели ему.
– Не буду, – пообещал он.
Христиане выглядели разочарованными. Им хотелось борьбы. Тогда один вынул из кармана обломок мелка и начертил на тротуаре волнистую линию, отделив сточную канаву.
– И не смей пересекать эту линию, – приказал он.
Малыш понял, что оскорбил христиан, сдавшись без борьбы, и решил сыграть по их правилам.
– И что, ребята, мне вот даже одной ногой нельзя ступить в канаву?
– Тебе даже плюнуть в нее нельзя! – был ответ.
– Ладно, – он вздохнул с притворным огорчением.
Самого старшего осенило:
– И не вздумай приставать к христианским девочкам, понял?
Довольные, они пошли дальше, а малыш стоял и смотрел им вслед.
– Вот гои! – прошептал он, округлив большие карие еврейские глаза.
Мысль, что эти гои считают его взрослым мужчиной, который способен приставать к девочкам, хоть к христианкам, хоть к еврейкам, настолько поразила его, что он всю дорогу повторял «вот гои».
Компания двигалась не спеша, все смущенно поглядывали на старшего, который заговорил про девочек, и гадали, продолжит он грязный разговор на эту тему. Но не успел он начать, как Фрэнси услышала слова брата:
– Я знаю этого пацана. Он белый еврей.
Нили слышал, как отец называл так бармена-еврея, который ему нравился.
– Не существует белых евреев, это ты брось, – ответил самый старший.
– Ну, если представить, что белые евреи существуют, то он один из них, – ответил Нили, который умел согласиться с чужим мнением и в то же время отстоять свое собственное. Благодаря этому он так нравился людям.
– Белых евреев не существует, – сказал старший. – И безо всяких «если».
– Наш Господь был еврей, – повторил Нили мамины слова.
– А другие евреи схватили его и убили, – парировал старший.
Не успели ребята погрузиться в глубины теологии, как заметили еще одного мальчика, который свернул на Эйнсли-стрит с Гумбольдт-стрит, в руке он нес корзинку, прикрытую чистой тряпочкой. С краю из корзинки торчала палочка, и на ней висели, как спущенный флаг, шесть соленых крендельков. Старший из компании Нили подал знак, и все гурьбой ринулись к продавцу кренделей. Тот остановился как вкопанный, разинул рот и завопил: «Мама!»
Окно на первом этаже распахнулось, высунулась женщина, которая, придерживая хлопчатобумажное кимоно на обширной груди, крикнула:
– Отстаньте от него и убирайтесь из этого квартала, мерзкие подонки!
Руки Фрэнси взметнулись вверх – она зажала уши, чтобы избавить себя от необходимости на исповеди рассказывать священнику, что стояла и слушала, как говорят плохие слова.