Дерево на твоем окне - стр. 24
– Мда… – я поглядел в сторону темнеющей махины леса и подумал, что издалека он напоминает припавшего к земле мохнатого зверя. Желание говорить о подрастающем поколении начисто пропало. – Слушай, а ты вот про грибы толковал…
– Ну?
– А как здесь с рыбалкой. Рыба в реке еще водится?
– Откуда мне знать? – Санька пожал плечами. – Старики из местных вроде сидят с удочками, только я лично сюда за другой рыбалкой приехал… Кстати, уже и время подступило.
– В каком смысле?
– В том самом, – Санька постучал расплющенным ногтем по ручным часам. – Через полчаса начнется караоке, потом свет потушат, объявят пляски-таски. Тухловато, конечно, но все веселее, чем в ящик пялиться… Так что давай разворачиваться.
– Нет, Сань… – я мотнул головой. – Ты иди, я здесь еще покурю.
– Чего ты? – искренне удивился Санька. – Или задумал чего? Так зря это, сразу тебе говорю. Женского контингента здесь нет, а вот говна по углам – выше крыши. Разве что пятиклассницу какую склеишь, но учти, это статья. Им, соплякам, можно, а нам нет.
– Да мне другое, – успокоил я соседа. – Тишину послушать, воздухом подышать. Я ведь только-только после города. Привыкнуть надо.
– Ах, это… – Санька упихал свои длиннопалые кисти в карманы, ловко и далеко циркнул слюной. – Ну, давай дыши. Только не заблудись потом. Дорога тут, конечно, одна-единственная, но станет темно – поплутаешь.
– Ничего, выберусь.
Санька покачал головой.
– Смотри, я предупредил… Если что, дождись луны, посветлее станет.
Кивнув на прощание, Санька заковылял по дороге. Я глядел ему вслед и наблюдал, как он растворяется в сгущающихся сумерках – все равно как кусок сахара в черном кофе. Еще немного, и я остался с санаторием Иосифа Виссарионовича один на один.
***
Я продолжал молчать, хотя та же Настя, наверняка, назвала бы это беседой. Между мной и чем-то, что осталось здесь после Него. Хоть и не ездил сюда вождь и, возможно, даже не собирался, но печать его имени, словно тень грозовой тучи, успела лечь на развалины. Невольно подумалось, что вздумай он все-таки посетить «Самоцвет», поселок превратился бы в подобие Мекки. И рекламы бы никакой не понадобилось.
Переместившись чуть левее, я всмотрелся в широченный зев стенного провала. Взгляд выловил из полумрака бледные тела колонн, остатки свисающей с потолка проводки, просторный пол с сохранившимся кое-где паркетом. В этом зале наверняка проводились собрания, а может, даже танцевали под музыку оркестрантов. Само лечение, верно, проходило в дальнем крыле, сразу за столовой, а это место отводилось под различного рода торжества.