Дерево на твоем окне - стр. 12
– Короче, так: мы с Сержиком обсудили все, и я ему прямо сказал: Милке надо помочь. Скажи, Сержик!.. Видишь – кивает. Такой же, как ты кивальщик… Чего смеешься? Я правду говорю. Так ему и сказал: пусть я не поеду в родной Соликамск, но Милке помогу. Сержик знает: мое слово – гранит! – как бы нечаянно горбоносый вынул из кармана военный билет, рассеянно покрутил в руках. Глядя на него, я поймал себя на мысли, что наличие подобного документа поневоле вызывает уважение. Еще один устаревший стереотип: военные не лгут, значит, им можно и нужно доверять…
– Так что, Мил, не волнуйся. Поможем перевестись в наш мебельный и с жильем устроим все в лучшем виде. У нас там как раз имеется свободная квартирка. Соседка Клава сдает. Две комнаты, третий этаж. И что важно – женщина славная. Шепну ей словечко – снимешь за малые деньги…
Слово «деньги» в устах горбоносого прозвучало особенно завораживающе. Более привычно было бы услышать «бабки», «капуста» или «лавэ». А интеллигентное «деньги» почти резало слух. Я заметил, что монологу говоруна внимают и другие пассажиры. Скорее всего, это тоже было элементом гипноза. Слушать языкастого пассажира было необъяснимо приятно, и, безусловно, этот тип умел внушать доверие. В нем угадывалась некая надежная прочность – та самая, которой так не достает женщинам. Очень скоро проявление искомой «прочности» нам пришлось пронаблюдать воочию.
Неподалеку от нас молодой парень спортивной наружности без конца играл в электронную игрушку. Смартфон, пи-эс-пи или что-то из той же серии. Так или иначе, но каждые пять секунд со стороны игруна долетал победный перезвон бубенцов. Это нервировало, и в определенный момент горбоносый решительно поднялся. Дернувшемуся Сержику незаметно кивнул, то ли успокаивал, то ли напротив подготавливал к предстоящей акции, сам же неспешно приблизился к парню.
– Можно отвлечь, родной?
Спортсмен поднял голову, прыщавое и широкоскулое лицо его отразило недоумение. Родным его явно не называли с момента рождения. Даже родственники и даже знакомые девушки. Но горбоносый на этом не успокоился.
– Вот смотри, – движением фокусника он вынул из кармана пиджака расписанную под хохлому зажигалку, щелкнул металлическим клапаном. – Нажимаю вот так пальчиком, – начинает играть. А если тут придавить, то огонек получается уже без музыки. Прикидываешь, к чему веду?
Спортсмен покачал головой.
– Я это к тому, родной, – горбоносый терпеливо улыбнулся, – что нельзя без конца терроризировать слух граждан. В твоей балалайке тоже ведь можно, наверное, отключать музыку? Вот и отключи, сделай милость.