Дэнс, Дэнс, Дэнс - стр. 65

Я додумал до этого места – и передо мной распахнулись двери лифта. Без единого звука. Я ступил внутрь и нажал на кнопку пятнадцатого этажа. И стал думать дальше. Мне не хотелось думать про все это. Но остановиться почему-то не получалось.

Сцена меняется: бескрайняя пустыня. В самом сердце пустыни – пещера, где обитает изгнанный фараоном прорицатель. Долгие годы хоронится он от людей там, где никто уже его не обидит. С вырванными веками он умудрился обойти всю пустыню и чудесным образом выжить. Укутанный с головой в овечьи шкуры, скрывается от солнечных лучей во мраке своей пещеры. Поедает червей, грызет верблюжьи колючки. И, наделенный третьим, внутренним глазом, предвидит Будущее. Скорое падение фараона. Сумерки Египта. Смену эпох на Земле…

«Человек-Овца! – взорвалось у меня в голове. – А здесь-то какого дьявола делает Человек-Овца?»

Двери лифта раскрылись – бесшумно, как и всегда. Поражаясь собственным бредням, я шагнул из лифта в коридор. Человек-Овца! Разве он существовал во времена фараонов? Или все это плоды моей сбрендившей фантазии? Не вынимая рук из карманов, я стоял в темноте и пытался найти этому хоть какое-то объяснение.

В темноте?

И тут я наконец осознал: вокруг меня – кромешная тьма. Ни лучика света. Двери лифта все так же беззвучно затворились у меня за спиной, и эта тьма стала черной, как битумный лак. Я не различал даже собственных рук. Музыка тоже исчезла. Ни тебе «Грустной любви», ни «Любви в летний день» – ничего. В зябком воздухе едко пахло какой-то хиной.

И в этой кромешной тьме я стоял, не дыша, совершенно один.

Мгла была абсолютной. До животного ужаса.

Я не различал ни предметов, ни очертаний. Ни контуров своего тела. Я не чувствовал, есть ли на месте моего тела вообще что-нибудь. Черного цвета Ничто – вот единственное, что меня окружало.

В такой жуткой мгле даже самого себя начинаешь воспринимать как абстракцию. Мое «я» теряет материальную оболочку – и заполняет собой пространство, словно какая-нибудь мистическая эманация. Оно, мое «я», уже высвободилось из моего тела, но никакой оболочки взамен не обрело. Бестелесное и неприкаянное, болталось оно в космической пустоте, на зыбкой границе между реальностью и кошмаром…

Довольно долго я простоял, замерев, точно парализованный. Руки-ноги не слушались – я просто их не ощущал. Казалось, кто-то затянул меня в морские пучины и прижимал ко дну, не давая всплыть. До предела концентрированная мгла давила на каждую клетку тела. От пронзительного беззвучия чуть не лопались барабанные перепонки. Поначалу я ждал, когда же к этой мгле привыкнут глаза. Бесполезно. То был не какой-нибудь полудохлый ночной полумрак, с которым свыкаешься через минуту. Идеальная чернота залила собой всё и вся. Точно холст, на который долго, слой за слоем, накладывали черную краску. Я машинально обшарил карманы. В правом оказались бумажник и ключи от дома. В левом – пластиковая карточка-ключ от номера, носовой платок и немного мелочи. Ничего, что пригодилось бы в темноте. Впервые за долгое время я пожалел, что бросил курить. Не бросил бы – нашлись бы спички или зажигалка… Ладно, что уж теперь. Я вынул руку из кармана и протянул туда, где должна была находиться стена. Ладонь уперлась в вертикальную поверхность. Стена была на месте. Гладкая и холодная.