День смерти - стр. 48

Началось внутреннее обследование, на угловом столике лежало несколько поляроидных снимков. Когда я вошла, тело уже отнесли на рентген, а Ламанш что-то писал в блокноте. Он отложил ручку и взглянул на меня:

– Рад, что вы пришли. Мне нужна помощь в определении возраста младенцев.

Я кивнула.

– И возможно, использовали необычный… – он искал слово; длинное, как у таксы, лицо напряглось, – необычное орудие убийства.

Я кивнула и пошла переодеваться. Райан улыбнулся и помахал мне рукой, когда мы столкнулись в коридоре. Его глаза слезились, нос и щеки покраснели, будто он шел по морозу.

В раздевалке я пыталась подготовиться к предстоящему зрелищу. Пара убитых младенцев – это само по себе ужасно. Что Ламанш имел в виду под необычным орудием убийства?

Детьми заниматься всегда сложно. Когда дочка была маленькая, после каждого трупа ребенка я боролась с настойчивым желанием привязать Кэти к себе и не спускать с нее глаз.

Сейчас Кэти выросла, но я все равно боюсь вида мертвых детей. Из всех жертв они наиболее уязвимые, доверчивые и невинные. Мне плохо каждый раз, когда в морг привозят детский труп. На меня смотрит жестокое свидетельство человеческого падения. И мало что тут может утешить.

Я вернулась в кабинет для вскрытия, думая, что подготовилась достаточно. Потом увидела маленькое тело на нержавеющей стали.

Кукла. Вот мое первое впечатление. Большая резиновая кукла, посеревшая от времени. У меня была такая в детстве: розовая и сладко пахнущая резиной. Я кормила ее через маленькое круглое отверстие между губами и меняла подгузники, когда вода вытекала наружу.

Но это не была игрушка. Ребенок лежал на животе, руки вытянуты вдоль тела, пальцы сжаты в крохотные кулачки. Ягодицы плоские, белые полосы пересекают синюшные пятна на спине. Ярко-красная шапка на маленькой головке. Младенец был голый, не считая миниатюрных квадратиков браслета на правом запястье. У левой лопатки виднелись две раны.

Пижама лежала на ближайшем столике: с фланели улыбались розовые и голубые грузовички. Рядом памперсы, хлопчатобумажная распашонка, застегивающаяся на крючки, свитер с длинными рукавами и белые носки. Все запятнано кровью.

Ламанш говорил в диктофон:

–Race blanche bébé, bien développé et bien nourris…[18]

«Хорошо развитый и хорошо вскормленный, но мертвый», – подумала я с зарождающейся яростью.

– Le corps est bien préservé, avec une légère macération épidermique…[19]

Я посмотрела на маленький труп. Да, он хорошо сохранился, только на руках кожа слегка сморщилась.

– Думаю, раны самозащиты искать не придется. – Бертран встал рядом со мной.