Размер шрифта
-
+

День Победы - стр. 2

С моим детством за руку идет.
Малой родиной назвать не хочется
Мощь, хранящую столетий клич.
Только Родина имеет отчество —
Я с рожденья коренной москвич.
И свою судьбу, дела и подвиги
Посвящу России. Испокон
Мои предки присягали Родине,
То священный родовой закон.
Пусть стоит в веках, крепка и огненна
От биенья сыновей сердец,
Моя светлая, святая Родина,
Белых храмов золотой венец.

Дом Павлова

Моим дедушкам

Василию Семёновичу Петрову

и

Михаилу Егоровичу Азовцеву

Как в Сталинграде было тесно
От пуль, от залпов канонад!
И жизни не хватало места,
Но шел, но бился Сталинград
За каждый камень, каждый выступ.
Пусть за день кто-то сдал Париж,
Здесь, в Сталинграде, дом неистов —
За сотню дней не победишь.
Дом Павлова. Стена в полнеба.
На кирпичах – святой зарок.
Клялись не сдаться наши деды,
Рвались снаряды между строк.
В безумной огненной метели
По дотам разметало вас.
Вы лишь у детской колыбели
Пожали руки в первый раз.
Как годы после битвы седы…
Но помнит стен багровый цвет,
Как вы сражались за победу,
За внучку через сорок лет.
Стоит героем меж веками
Несломленный, упрямый дом.
Как мы гордимся, деды, вами
И знамя Родины несем!

Борис Алексеев

Москвич, родился в 1952 году.

Профессиональный художник-иконописец, имеет два ордена РПЦ. Член Московского Союза художников.

К литературе обратился в 2010 году, пишет стихи и прозу. В 2016-м принят в Союз писателей России. Серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год. Дипломант литературных премий Союза писателей России: «Серебряный крест» (2018), «Лучшая книга года» (2016–2018).

В 2019 году награжден медалью И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России). В 2020-м присвоено почетное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России» и вручена медаль МГО СПР «За мастерство и подвижничество во благо русской литературы».

Лейтенант Хохловский

Рассказ

Второй Белорусский проседал и матерно разворачивался, выравнивая извилистую линию фронта.

– Хрена мы тут ядренимся! – рычал замкомвзвода старшина Мезенцев. – Жалеют нас, что ли? Неча! Я с прошлой недели труп. Мне их апрельские штучки вот уже где. Смерти геройской хочу!

Старшина присел, прикрыл голову шинелью и потешно защебетал, будто умом тронулся:

– Мсье дженераль Курочкин[1], вы ж боевой генерал, командующий фронтом! Вот они – немцы, как огурчики, один к одному. Ну че вы ждете, че дожидаетесь?..

Из окопной вьюшки, как на грех, выпорхнул лейтенант Хохловский. Эта «общевойсковая» линейная сволочь за последние пару недель дала повод невероятному количеству кривотолков. И надо сказать, всплеск окопного «толкования» имел две весьма разнородные причины. Наперво (и это главное) Хохловский слыл стукачом. Обо всех «выявленных им лично» неуставных отклонениях он оперативно докладывал начсоставу. Стучал открыто, с этаким угрюмым озорством. С другой стороны, его мерзкие «донесения» сопровождались непривычной на войне беззлобностью. Хохловский закладывал своих боевых «товарищей», как он любил повторять, по обязательной линейной необходимости.

Страница 2
На следующую страницу