День коронации (сборник) - стр. 11
Государь начинает читать. Государыня становится рядом и вторит ему. Их голоса звучат красивым дуэтом. Герасим примолк, склонил голову. Губы его шевелятся. Он повторяет следом за Государем слова молитвы, но совсем беззвучно. Я волнуюсь. Слишком тихая получается у нас молитва. Пространство вокруг огромно и почти совсем пусто, если не считать мелких и бессмысленных грызунов, копошащихся под желтой травой. Суки Герасима слишком увлеклись охотой на них. Я слышу их тявканье в отдалении. Глупые молодухи! Увлечься охотой в такой момент! В глотке моей зреет протяжный, красивый, соразмерный мелодии псалма, звук. Пусть холодный океан услышит и мой голос! Я поднимаю к небу морду и…
– Тише!!! – Хозяин смотрит на меня строго.
Пастырь оборачивается.
– Пусть. Пусть пес подпевает. Он такая же Божья тварь, как и любой из нас. А может быть, он и ближе к Богу. Кто знает?
Пастырь идет по урезу обрыва. Белую его бороду и лиловые, с золотой отделкой священнические ризы треплет свежий ветер. Выцветшие его глаза слезятся – Пастырь отчаянно мерзнет. Под ризами у него поддет теплый, пахнущий козлятиной жилет, но и он не спасает старика от холода. Пастырь крепится. Машет кадилом. Цепь гремит.
– Благословляю вас владеть и править этой землей. Благословляю хранить и множить ее богатства, – так говорит Пастырь.
Пахучий дымок лезет мне в ноздри. Не в силах удержать отчаянный чих, я ловлю строгий взгляд Хозяина и укладываюсь на брюхо, приняв самую смиренную позу. Суки Герасима топчутся в отдалении. Свирепые, борзые, слишком юные для настоящего собачьего смирения, они все же не решаются приблизиться к Пастырю. Ветер играет с дымком, относит его подальше в океан.
Странная мысль приходит мне в голову. Что, если я умру прямо здесь, на этой промерзшей земле, и мои кости будут погребены в верхнем, по летнему времени оттаявшем ее слое, а через много человеческих зим и лет меня отыщет какой-нибудь охотник и горделиво покажет их своей спутнице? Пастырь останавливается на краю обрыва. Уголья в кадильнице потухли. Позабыв о холоде и усталости, он смотрит на серые воды Ледовитого океана. Солнце припекает. Белое покрывало облаков повисло на скалах недальнего острова, свежему ветерку никак не удается сорвать его, и потому над нашими головами ни облачка.
Я приближаюсь к Пастырю и ложусь возле его ног. Мы оба – старики. Тогда почему же он мерзнет, а мне, несмотря на недавнее купание в ледяной воде, жарко?
– Устал, старина? – Пастырь склоняется ко мне лежащему, протягивает руку, треплет шерсть на загривке. – Ты ведь домашняя собака. Не привык к таким экскурсиям?