День, когда пала ночь - стр. 120

Первым показалось и расплылось по воде бледное сияние гребня, следом – гигантские рога, горящие глаза и морда. Далее черной рекой потекли чешуи, и за ними – грозовое облако гривы. Думаи упала на колени. Она слышала кровь в ушах, срывающееся на смех дыхание. Отец преклонил колени с ней рядом.

– Сын радуги? – холодно и звучно заговорила Фуртия Буревестница. – Сколько тебя не было?

Думаи, заливаясь слезами, силилась выровнять дыхание. Дракана был подобна колоколу.

– Восемнадцать раз сменилось время года, великая Фуртия. – Император Йороду сопровождал свои слова жестами, потому что драконы на земле слышат плохо, как люди под водой. – Надеюсь, твой сон был покоен.

– Ты разбудил меня, чтобы сдержать огонь?

Император запнулся:

– Я сегодня не видел огня, великая. Или я ослеп?

– Он поднимается из бессонных глубин под разбитой мантией. – Фуртия Буревестница окинула его взглядом. – Зачем же ты пришел?

– Я взыскую твоей мудрости. С последней нашей беседы двое моих сыновей были вырваны из этой быстротекущей жизни. Я думал, что мне осталась лишь одна, младшая дочь. Я ошибался.

«Дитя земли, ты меня слышишь?»

Думаи медленно подняла глаза. Этот голос прозвучал у нее в голове, отозвавшейся внезапной болью. Фуртия ответила на ее взгляд. Гребень ее померк, но глаза светились по-прежнему.

«Да…»

– Великая, я узнал, что у меня есть еще одно, рожденное первым, дитя, – говорил между тем император Йороду. – Это Нойзикен па Думаи, принцесса Сейки, и я хотел бы знать, достойная ли она наследница Радужного трона?

Думаи вздрогнула всем телом, когда дракана склонила огромную голову.

– В этой свет, я вижу его ясно, – заключила Фуртия Буревестница. – Эта держит пробужденную звезду.

В сумрачном зале пылали огни и звенел смех. Столы ломились: копченый барашек, зажаренная козлятина и рыба, вываренные в сосновом сиропе сливы, фаршированные грушами темные рябчики, черный хлеб из земляных печей. Король Бардольт восседал за верхним столом с вождем Солнотта.

Вулфа зажали на лавке Велл и Саума. Все слушали бородачей – старейшин селений в Могильниках. Обсуждали любопытные возможности торговли дарами Севера. Один северянин, торговец мехами, охотился с хюранцами, другой раскапывал в торфе чушки руды, (но дважды натыкался на неразложившиеся трупы), а третий нажил состояние на желчи черных китов, из которой, оказывается, готовили благовония.

В эту ночь звучали лучшие на памяти Вулфа истории. Он согрелся, отяжелел, как всегда бывало после выпивки. Велл, совсем пьяный, привалился к нему. Напротив, через стол, плакал от смеха Трит – это Эйдаг отпустила какую-то шуточку.