День длиною в 10 лет. Роман-мозаика. Часть 1 - стр. 4
Какой страх? Чего, в моем, откровенно говоря, и так незавидном положении можно бояться? Да в том-то и вся «чудаковатость» ситуации: чем больше я теряю, тем сильнее боюсь потерять ещё больше. Тревога, что из-за своей расслабленности я окажусь в более худшем положении. Хотя куда хуже? В этом смысле гораздо спокойнее не выделяться из толпы, из общей массы таких же, как и я зеков, заключённых. Лишнее замечание, рапорт от администрации ничего хорошего не принесёт в этой жизни – только проблемы, а я их не хочу.
Быстро скидываю одеяло, подушку, простыню, распрямляю матрас, заправляю простыню, сверху одеяло и ещё одну простыню – заправка «набело» – закидываю и прихлопываю подушку – всё, готово! Натягиваю брюки и куртку, «феску» на голову, ноги в ботинки и вон из секции. Пока иду, охватываю взглядом отряд. Люди ещё ходят туда – сюда, значит не последний – и слава Богу!
Выскакиваю на улицу – солнца нет, небо пасмурно и предатель ветер. Что же, в самом деле, за наказание такое!? В этом году ещё лето не видели – то дождь, то ветер. Всю зиму мечтаешь, что летом, наконец, отогреешься – фиг там, вернее, тут! Ещё какое настроение по утрам – не прибить бы кого по неосторожности.
Ага, вот и голос по радиорупору сухим треском объявляет проверку: «Внимание, объявляется проверка. Старшим дневальным построить отряды в локальных участках». И всегда одно и то же – тоска! Люди строятся в шеренги и смолят, смолят. Не покурить между подъёмом и поверкой – это как чего—то недополучить. Покурить – это пайка положняковая! Покурил – и можно стоять.
Вот как раз гимн заиграл. Стою, зеваю каждые пятнадцать секунд. Меня то потряхивает, то пошатывает, подтанцовываю под «музычку» – знобит, значит. Свет немил. Ещё бы он мил был, когда смотришь сквозь призму остекленевших глаз с опухшими до красноты веками. Я не знаю, до какой степени они у меня опухли и покраснели, но, разглядывая людей вокруг себя, делаю неутешительный вывод.
Над зоной завис гул сотен охрипших голосов. Помню, в первый раз меня это бесконечно поразило. Тогда я только-только поступил в отряд после распределения в карантине. Моя первая утренняя поверка, этот гул и не прекращаемый чахоточный кашель то тут, то там. На свободе, когда освобожусь, этот момент будет одним из множества воспоминаний о годах, проведённых в неволе. Маленькая поправочка – если освобожусь…
А, вот и проверяющий шагает. Первые ряды вытянулись в «струночку», второй уже слабиночку даёт – и так по убывающей до самого до пятого. Вот почему люди «почтенные», в здешнем понимании, не хотят вставать в первый ряд – чем дальше от него, тем вольности больше. А где же я стою? Да где придётся, мне всё равно. Значит, я не почтенный человек? Конечно, нет, откуда взяться чести, коли здесь сижу. Честь у меня суд отобрал – оставил только одно номинальное человеческое достоинство.