Демоны без ангелов - стр. 6
В сумерках летнего вечера Галина Шелест увидела, как маленький, отчаянно храбрый песик вьется, рыча, у самой калитки. Кто-то чужой там, за забором. Она спустилась, поймала собаку за ошейник, и песик тут же затих. Она открыла калитку и увидела человека в рясе.
Она сразу его узнала – отец Лаврентий. Этот молодой священник из церкви. Они давно не виделись, с тех самых пор, как пропала дочь. Нет, с тех самых пор, как ее тело нашли в Гнилом пруду.
– Это кто там к нам? – раздался с крыльца пьяный голос мужа. – А, батюшка… его святейшество, или как там вас величать. С утешением скорбящих. А я не нуждаюсь, слышите вы?
– Извините его, отец Лаврентий, – Галина Шелест шире открыла калитку – Проходите.
Она смотрела на него. Он был высок и молод. И борода у него не росла, даже пух не покрывал юношеские щеки.
– Я пришел вам сказать… – Он смотрел на нее. И более внимательного, пристального, изучающего взгляда ей не доводилось видеть ни до, ни после.
– Да что же вы на пороге-то, проходите, пожалуйста.
– Я пришел вам сказать… – он шагнул к ней. И что-то изменилось в его лице – не улыбка, не гримаса, не судорога и не боль. Что-то еще, что ей опять же не доводилось никогда видеть в жизни, – ведь это я тогда убил вашу дочь.
Глава 3
Поручение
День представлялся убийственно скучным: совещание в главке. Это означало всеобщее нудное бдение в актовом зале на пятом этаже и затылки, затылки, затылки. Катя – Екатерина Петровская, по мужу Кравченко, капитан и криминальный обозреватель пресс-службы подмосковной полиции, – обычно на совещаниях сидела в последних рядах – так всех выступающих с мест хорошо видно и не надо вертеться, оборачиваться, знай строчи в свой репортерский блокнот.
Почти все начальники, прибывшие в главк из районов, облачились в мундиры, в штатском почти никого не было. Нет, вон там, в середине, в третьем ряду, где густо усижено дюжими полицейскими, маячит круглая как бильярдный шар, лысая голова. Шеф криминальной полиции полковник Федор Матвеевич Гущин, вернувшийся из служебной командировки из Амстердама, где он так настойчиво и въедливо изучал заграничный полицейский опыт.
А то нам своего опыта не хватает! Своими мозгами жили и дальше как-нибудь…
Это с присвистом «охо-хо» просвистел шепотом сосед сбоку. Катя встрепенулась: с совещательной трибуны бубнили как раз про «новый опыт работы». И она трудолюбиво начала фиксировать в блокнот. Слова, слова, слова…
Кислое какое настроение что-то у всех. Никакой радости в глазах. Всего полчаса назад она, Катя, в преддверии большого совещания у себя в кабинете с упоением красила розовым блеском «Шанель» губы и вертелась перед маленьким зеркалом, оглядывая свой, как ей представлялось, безупречный черный брючный костюм (она была в штатском). Но никто из знакомых не улыбался и не говорил ей комплиментов. Все деловито и насупленно проходили в зал и рассаживались, а сейчас так же насупленно и сонно смотрели на трибуну и стол президиума.