Демоны без ангелов - стр. 2
– Нет, нет, давай немножко поспим. Чуть-чуть, сил наберемся…
Она обняла мужа, и он, положив голову ей на плечо, мгновенно (ее всегда забавляла и поражала эта его способность!) уснул. Долговязый и костистый, худой и еще такой молодой, он напоминал ей младенца, сына, которого пока еще у нее не было.
А она ощущала себя такой счастливой, смятой, как простыни, влажной, пахучей, встрепанной, переполненной до краев. Вспаханное юным пахарем поле, райская птица, сверленая жемчужина, объезженная кобылица… пена морская, удобренная семенем, готовая родить, выплеснуть на брег…
Где-то она все это читала…
Кудрявые фразы… слова…
Надо бы встать и раздвинуть шторы, чтобы первые лучи солнца разбудили и…
А какой завтра день, может, суббота?
Она уснула. И муж ее спал. И когда раздался негромкий хлопок… там, на улице, далеко… и дом, их новый восьмиэтажный блочный дом, окнами на городской парк и аттракционы, вздрогнул, они не проснулись.
Над массивным зданием в районе четвертого блока клубилось черное облако, ночь впитала его. Потом возникло голубое свечение – призрачное, мертвенное, сменившееся белым облаком пара, поднявшимся вверх, закрывшим луну.
На углу возле остановки затормозил автобус, двери открылись, закрылись – ни одного пассажира. Ночь…
Где-то далеко-далеко завыли сирены пожарных машин. Но все эти звуки ночь тоже впитала в себя, как и дым, как и голубое свечение, как и пар, устремившийся к луне.
Тамара проснулась от того, что ей захотелось в туалет. Выскользнула из-под одеяла, стараясь не разбудить Анатолия. Походя раздвинула шторы. Утро, поливальная машина ползет.
Она сходила и вернулась, поняв, даже не глядя на часы, что еще очень рано и если Толька вот сейчас проснется, откроет глаза и увидит ее на фоне окна… Портрет обнаженной на фоне окна… Портрет новобрачной на фоне окна… Семейный портрет в интерьере на фоне…
За первой поливальной машиной по улице ползла вторая, третья, четвертая. Струи воды били фонтаном, омывая не только тротуар, но и стволы деревьев, остановку, стены домов, окна первых и вторых этажей, крышу одноэтажного магазина «Молоко», припаркованные автомобили.
Тамара как завороженная смотрела на этот водный цирк коммунальных городских служб, а потом глянула на небо. В небе среди серых клочкастых туч на том самом месте, где ночью висела луна, паря над городом Припятью, зияла трещина.
Черная и страшная, похожая на оскал, что уродует белую гладь чистого речного льда во время ледохода, трещина.
Стало очень темно. Там, за окнами, или здесь, в глазах, на сердце… Но вот снова, словно испугавшись худшего, зажгли свет, щелкнув выключателем там, на небесах, в «Киевэнерго». Небесная трещина сомкнулась. Крупная птица – галка или ворона, а может, ворон вещий, взявшийся невесть откуда, спугнутый со своих привычных гнездовий, – парила высоко в небе, сначала плавно, словно высматривая новую поживу, а потом неровно, зигзагообразно, будто напоровшись на что-то…