Демон осени - стр. 95
А я не обиделась. Вернее, может, будь я в своём облике, было бы и обидно, что он так отзывается о таком милом создании, как я. Но я была в теле Леры, которая мне казалась куда менее привлекательной, чем я, и потому обидно не было. К тому же именно сейчас я отлично осознавала, что я и сидящий передо мной мужчина – представители разных миров и мне их взаимоотношения между своими одномирянами непонятны, да и вникать, если честно, не хотелось. Зато по-прежнему хотелось сделать нечто доброе, пусть хотя бы одному этому рабу, поскольку уверенность моя в своей правоте иногда играла со мной злые шутки, как говорил Дарниэль. Он часто просил меня смотреть на ситуации трезво и не приписывать людям того, чего в них нет, но тут же всегда сам говорил, что эта привычка свойственна всем молодым девушкам и со временем неизбежно пройдёт. Но пока она была при мне, и оттого я рассудила, что Лера могла влюбиться в этого светловолосого парня с отвратительным голосом при том, что сам он её не видел. Не знаю, как устроен здешний мир, но по моим понятиям, раба могли вести по улице или перевозить в каком-либо транспортном средстве, а Лера углядела его и была сражена его красотой, ведь я не знала её вкусов, и не могла сказать, нашла бы она этого мужчину привлекательным или нет. Во всяком случае, при таком раскладе она не могла слышать его голос, который, как я была уверена, перечёркивал все достоинства внешности этого человека.
Мужчина, чьё имя не было мне названо и было мне настолько безразлично, что я так и не удосужилась вызнать его, не мешал мне размышлять, и даже не смотрел на меня, устремив взгляд куда-то наверх, к потолку и откинувшись на спинку неудобного стула, который всей своей конструкцией и текстурой был антиподом кресла, на который было предложено сесть мне. Видимо, мебель была выбрана таким образом, чтобы лишний раз напомнить, где чьё место. Я могла бы ещё долго размышлять, бесцельно тратя оплаченное мной Лериными средствами время, но донёсшийся голос по ту сторону двери заставил меня вздрогнуть от неожиданности, и такую мою реакцию раб расценил по-своему, усмехнувшись:
- Не парься, тут односторонняя звукоизоляция, и нас не слышат.
Но мне было всё равно, слышали нас или нет, поскольку голос однозначно принадлежал Милахину. Выследил как-то и на этот раз… Хотя, удивляться нечему, этот город знаком ему, как свои пять пальцев, а я настолько не скрывала любые свои эмоции по причине невозможности этого в данном теле, что было немудрено разгадать ход моих мыслей.
- Ну и что, что платила она? – возмущался Макс, невесть каким образом прознавший, в какой комнате мы находимся, хотя, если учесть полное отсутствие иных посетителей в столь ранний час, это тоже не было столь удивительным. – За что она, кстати, платила? Ах да, конфиденциальность! Ну да неважно! Время оплачено, и я должен пройти! Да не смотри на меня так, может, мы втроём хотим, это же запрещено! – знакомые рассерженные нотки с примесью неприкрытого гнева заставили меня улыбнуться и признаться себе, что я рада слышать его голос, пусть даже и такой.