Дело вдовы Леруж - стр. 58
– Она жаловалась на жестокие головные боли, головокружения, нестерпимую боль в ухе, но все это относила на счёт мигрени. Не скрывай от меня ничего, Эрве, прошу тебя, скажи: это серьёзно?
– Настолько серьёзно, друг мой, настолько опасно, что медицине известны лишь единичные случаи выздоровления.
– Боже мой!
– Тебе ведь хотелось знать правду – ты её услышал. Я решился сообщить её только потому, что бедная женщина тебе не мать. Да, она погибла, если только не случится чуда. Но мы должны надеяться на чудо. И можем помочь ему совершиться. А теперь за работу!
Часы на вокзале Сен-Лазар пробили одиннадцать, когда папаша Табаре, распростившись с Ноэлем, вышел из дома, потрясённый всем услышанным. Вынужденный сдерживаться во время разговора, он наслаждался теперь свободой, с какой мог обдумать свои впечатления. Первые шаги по улице он проделал, шатаясь, точно пьяный, который вышел на свежий воздух из душной харчевни. Он сиял от радости, но вместе с тем был ошеломлён непредвиденной стремительностью событий, которые, как он надеялся, приближали его к установлению истины.
И хоть папаша Табаре спешил поскорее добраться до дома следователя, фиакр он брать не стал. Он чувствовал, что ему нужно пройтись, так как был из тех, кому движение проясняет ум. При ходьбе мысли у него укладывались на свои места, одна к другой, словно зёрна пшеницы в кувшине, который хорошенько встряхнули.
Не торопясь, он добрался до улицы Шоссе-д'Антен, пересёк бульвар, сияющий огнями кафе, и вышел на улицу Ришелье.
Он шагал, отрешившись от внешнего мира, спотыкался на выбоинах тротуара, подскальзывался на грязной мостовой. Правильную дорогу он выбирал только благодаря инстинкту, какой руководит животными. Мысленно он рассматривал возможные повороты дела, следуя сквозь мрак за таинственной нитью, незримый конец которой он ухватил в Ла-Жоншер.
Как все, кто испытывает сильное волнение, папаша Табаре не замечал, что говорит вслух, совершенно не заботясь о том, что его восклицания и обрывки фраз можно подслушать. В Париже на каждом шагу попадаются подобные люди, которых отделяет от толпы какое-либо сильное чувство, они выбалтывают во всеуслышание самые свои сокровенные тайны, подобно треснувшим вазам, из которых вытекает содержимое. Этих бормочущих себе под нос чудаков прохожие часто принимают за безумцев. Иногда за ними следуют зеваки, забавляющиеся их странными излияниями. Именно из-за болтливости такого рода стало известно о разорении богатейшего банкира Роскары. Так же выдал себя и Ламбрет, убийца с Венецианской улицы.