Дело о трех рубинах - стр. 11
Всеобщее оцепенение прервал голос Гротто-Слепиковского:
– Занять оборону! Патроны беречь! Приготовиться отражать атаку неприятеля!
Партизаны, словно проснувшись, принялись лязгать затворами и занимать позиции на земляных редутах и насыпях. В окоп к Родиным спрыгнуло несколько ополченцев, в том числе и охотник Марк Карабанов, деловито проверявший свою винтовку, бормоча что-то себе в бороду. Истомившись тревожным ожиданием атаки, теперь все пребывали чуть ли не в радостном возбуждении от скоро предстоящей схватки. Солнечные лучи разогнали последние клочки тумана, и видимость значительно улучшилась. Теперь можно было легко различить мелькавшие среди темных еловых лап мундиры песочного цвета. Сквозь звон, оставшийся в голове после обстрела, стали слышны короткие, карикатурно грубые окрики японских сержантов, подгонявших продирающихся через бурелом солдат. Каторжник, занимавший позицию рядом с Родиным, осклабился, демонстрируя недостаток зубов:
– Эвона, как собаки брешут!
Остальные хохотнули в ответ. Сахалинские каторжники, охотники и вольнопоселенцы, составлявшие партизанский отряд, были люди сплошь, по материковым меркам, лютые. Видавшие смерть, многие убивавшие сами. После жизни на каторге их тяжело было испугать даже адом. Вместо страха они находились в предвкушении того, как всадят наконец в подлого противника, осыпавшего их снарядами, пулю или штык.
– Без команды не стрелять! – тихо скомандовал Гротто-Слепиковский и поднял левую ладонь в перчатке. На насыпи заерзали, прицеливаясь. Пальцы напряглись на спусковых крючках. Первые японские солдаты, опасливо пригнувшись, уже показались из бора, стали видны одинаковые усы подковкой, короткие винтовки с примкнутыми штыками. Часть нападавших застряла в куче валежника, другие медленно шлепали по болоту. Задние наперли на передних, откуда-то с тыла офицер спешно принялся раздавать гневные указания, и в этот момент капитан резко опустил руку и крикнул:
– Пли!
С редута грянул дружный залп. Все заволокло дымом. Первая линия японского десанта упала, кто ничком, кто навзничь, вторая сильно поредела. Оставшиеся залегли на границе елового бора и бегло отстреливались. Пули зашлепали об насыпь. Защитники лагеря отвечали редкими выстрелами, патронов оставалось по двадцать штук на брата, мазать было нельзя. Внезапно Борис хлопнул младшего брата по плечу:
– Енька! Туда смотри!
Там, куда указывал Борис, Родин разглядел японский пулеметный расчет, волокущий свое тяжелое орудие по заболоченному склону сопки. Георгий коротко кивнул в ответ и взял пулеметчиков на прицел. Сощурил зеленый глаз, набрал в легкие воздуха, выдохнул немного и плавно нажал на спуск. Один из японцев споткнулся и покатился вниз. Второй спрятался за пулеметный щиток и принялся торопливо заправлять ленту. Родин выстрелил еще раз – пуля ударила о металл. Еще выстрел – снова промах. Георгий сжал зубы от досады.