Дело о Чертовом зеркале - стр. 40
Она улыбалась, и на ее мутноватые глаза начинали наворачиваться слезы:
– Не зря, чать, Пётра жизнь на него положил…
Муж ее, Петр Егорович Щекин, бывший разбойник и отставной солдат, вырастил юного Георгия в новгородской усадьбе, когда от мальчика отвернулся отец и братья, считая его виновным в гибели матери.
А сам Родин думал, что же ему делать. Он тоже вспоминал свое детство, когда остался один, окруженный холодным отношением своей семьи, и спасли его от одиночества соседи по улице – Ванюша Гусев с отцом. Мальчики часами слушали истории про несметные сокровища, крымских разбойников и отважных казаков. А потом Гусев-старший разбился в горах, и доселе счастливый Ванюша оказался вдруг куда несчастнее своего приятеля Георгия, и поиск сокровищ стал для него (равно как и для его опекуна Дениса Смородинова) единственным смыслом жизни.
В груди Родина снова стал теплиться огонек азарта, зажженный еще в детстве дедой Пётрой: ничего не бояться, всегда лезть вперед, «а то так и будешь, как батюшка, – аптекарем. То-то он и не улыбается никогда: мужчине не в склянках надо копаться, а на коне скакать, саблей рубиться да на кулаках драться».
– Нянюшка, – сказал наконец Георгий, отпустив последнего пациента.
– Что, касатик? – Клавдия Васильевна подошла быстрым, легким шагом и погладила воспитанника по голове.
– Нянюшка, идти? Или не идти?
Старушка улыбнулась. Она не спросила «куда идти», ей и так был прекрасно понятен смысл этого вопроса. Идти – это значит встать с уютного места и променять его на такое, где придется спать на голой земле, пить растопленный снег, есть грибы и гадов, а то и сырую могильную землю. Зачем? А ни за чем. Мужчины не задают такие вопросы. Они просто идут.
Она перекрестила Георгия и поцеловала его в лоб с той же радостной улыбкой.
– Главное, возвращайся, Енюша.
Да он и сам понимал, что идти надо. Не только ради Кати и Вани, ради Афанасия Гусева и Дениса Смородинова, и, конечно, не ради сокровищ и даже не ради мира на земле и существования самое России, сколько ради вольного духа дороги, азарта охотника и счастья свободного мужчины.
– За аптеку не беспокойся, Николай управится. А пациенты в земскую больницу к Юсупову походят. Ну и хозяйство в руках надежных, не сумневайся…
Георгий взял руку старушки и поцеловал ее.
Родин решил прогуляться до полицейского управления пешком, чтобы тщательно все обдумать. Он быстро шел, стуча тростью по тротуару, мысли роем кружились у него в голове, а в уши словно шептали, как это было и в жизни, дед и батюшка.
– Енюша, – суетливым тенорком тараторил отец, – ну какие сокровища, какой шайтан, прости господи… Бредни сумасшедшего старика да игрушки мальчишки Гусева… Отец его шею свернул из-за этих сокровищ, самого Стрыльникова из-за них ухайдакали, и тебе того же надо? Неужто из-за Катюшки решился? Так она ж Ваньку любит. Эх, Енюша-Енюша… когда ж ты повзрослеешь? Все ведь у тебя есть, и аптека, и практика, ан нет… В кого ж ты такой?