Дело о бюловском звере - стр. 9
Вплоть до станции нижегородского вокзала Иван Несторович ерзал на скамье и грыз карандаш, потом переместился в почтовую карету, снова вынул тетрадь, но так ничего и не вспомнил. Витал в мыслях образ ясноглазой феи, а что с чем смешивал, ацетилировал ли или уже бромировал, что в результате использовал в качестве катализатора, как долго коптил – все из головы вон.
– Даурицин, ацетил… Луна, луна, в месяц раз меняющаяся, ей веры нет. Луна, луноверин, – бормотал он. – Что я сделал не так? Какую ошибку допустил, что этакое чудовище получилось? Непременно надо это выяснить, иначе снова топтаться мне на месте.
В тарантасе с ним ехали две девушки с гувернанткой-немкой, отставной чиновник и коммерсант. Стояла жара, мухи назойливо липли к лицу. Молодой врач тотчас вызвал любопытство у всей честной компании: одет по-столичному, в очках, при чемоданчике, держится особняком, бормочет что-то. Стали его расспрашивать – кто, откуда, зачем пожаловал в такую глушь.
– В усадьбу Тимофеевых, личным врачом-с престарелого генерала вызван.
– В Бюловку? – привскочил купец.
Что тут началось! Чиновник и торговец с жаром принялись обсуждать новость, девицы, выпучив глаза, глотали их оживленную болтовню, гувернантка яростно поглядывала на мужчин и иногда вставляла фразу на немецком, после чего осеняла себя крестом – не по-нашему, слева направо. О чем говорили пассажиры, доктор старался не слушать. Под опущенными веками всплыл образ незнакомки – той самой, что явилась к Ларионову с просьбой отпустить кого-нибудь из докторов для больного супруга.
Смелая женщина, эта Натали Жановна, француженка, еще молодая, двадцати пяти лет, с огненной копной волос, с россыпью веснушек и изумрудным взглядом, прекрасно владела русским. Щелчком веера она коснулась плеча Иноземцева и умоляла отправиться с ней в поместье и занять место покойного врача. Сколько их сменилось при ее супруге? Лаврентий Михайлович назвал довольно внушительное число.
Иноземцев вынырнул из воспоминаний и прислушался к спору.
– Видано ли, чтобы человек пропал на полвека, вернулся, нисколько не изменившись, и еще и женился на молоденькой? – горячился чиновник.
– Упырь, поди, – взвизгнула одна из барышень. – Живой мертвец!
– Это вряд ли, – возразил чиновник и хитро прищурился.
– Глаза по-волчьи горят, желтым огнем, – зарядил купец. – Видел я его, когда он еще не был к постели прикован. В город как-то наведывался. Чуть богу душу не отдал, как столкнулись на улице.
Иноземцев бросил короткий взгляд на пассажира, нахмурился.
– А может, авантюрист какой? – предположил чиновник и покосился на Иноземцева, верно, ожидал, что тот скажет. Но Иван Несторович отложил тетрадь, откинулся на стенку экипажа и, скрестив руки на груди, притворился, что спит. Мыслями он уже вернулся к луноверину. Может, это и не ошибка вовсе? Кашель ведь он смог унять. Может, испытать его еще раз?