Дело марсианцев - стр. 14
– Нет, – уперся Акинфий. – Человеку всюду место найдется, не только на матушке Земле. О том и великие европейские ученые писали, например Бэкон.
– Est-il possible?[4] Знать бы еще, чем он славен…
Тихон вспомнил, что Толбукин особо указал на подходящие цитаты из Невтона и других знаменитостей. О том и сообщил другу. Тот улыбнулся и снял со стопки бумаг самую свежую, как будто только ждавшую просьбы поэта.
– Вот, с утра к мудрым припал, мысли выписал. Возьми, перепиши в заметку.
– Да ты всю розыскную работу за меня проделал! – натянуто рассмеялся Тихон.
– Пользуйся, дружище. Тут из «Явления Венеры на Солнце» есть, у Вольтера в «Естественном законе» и «Микромегасе» кое-что стянул…
– Наше вам merci! За то упомяну твое имя первым в списке лучших умов современности, что пойдут в посольство марсианское с ликованием. Те прочитают и возьмут тебя на воздухолет заместо неграмотного Прокопа.
– С нашим удовольствием!
Похоже, вопрос возмещения типографского конфуза благополучно решался. Оставалось лишь начисто записать россказни крестьян и подкрепить их авторитетом европейских и доморощенных умов, чтобы заметка вышла развлекательной и поучительной сразу. Что, собственно, и требовалось продувному Матвею Степановичу.
– А не сыграть ли нам в ломбер? – предложил Акинфий. – Прочитал на той неделе выдумку некоего Майкова, «Игрок ломбера», и даже проникся поэзией страстей. Надо порою о высоком забывать, находить удовольствие в быту. Раз уж ты нынче к нам в гости примчался, дам себе отдых от нового телескопа. Да и стемнеет уж скоро.
– Что ж, отчего бы не сыграть?
Тихон нравились беседы с этими людьми, причем с Глафирой даже больше, чем с ее ученым братом. Если Акинфий тяготел к монументальным обобщения, то девушка находила особое удовольствие в противоречии ему со стороны житейской. Или, вернее, общественной: даст ли какое изобретение или знание пользу российским людям и государству, или нет? Ежели нет, то и думать об том не след – таково было ее крепкое убеждение.
Тихон же порой разбавлял их споры виршами. Один раз решился и продекламировал наполовину приличное эротическое стихотворение. «Обнаженны перси», жаркие объятья и так далее. Глафира встретила его стихотворство отчаянным смущением и сердито покинула общество, Акинфий же по-солдатски искренне смеялся.
К вечеру набежали тучи, стало как в сумерках, поэтому Фетинья зажгла на люстре свечи. Началась игра – не на деньги, так, чтобы было чем заниматься в паузах между репликами.
– Вы уже знаете, в чем посетите машкерад, сударь? – осведомилась Глафира.