Дело глазника - стр. 29
– Да я с дорогой душой! Конечно! Только я что-то знаю лишь о последнем инциденте… а которые до того – только в общих чертах.
– И отлично! Отсюда и начнем. Мы же как раз на место преступления едем, верно?
– Да-да. Сегодня утром околоточный нашел… тело.
– Известно чье?
Тут карету снова тряхнуло, да так, что уже и сыщик со священником щелкнули зубами. Чайников остервенело задергал шнурком, который был привязан к колокольцу рядом с возницей, и сварливо прокомментировал:
– Вот же усердный болван. Сказал ему нестись со всех ног. Так он угробить нас удумал… О чем бишь я? Ах да… В общем, тело. А голова рядом положена. И без глаз.
На последних словах Чайников выпучил глаза, будто старался усилить эффект от сказанного. Сыщик со священником переглянулись и кивнули, но каких-то особых эмоций выказывать не стали. Иммануил Евсеевич чуть расстроился их бесчувственности, но продолжил:
– Опознали не сразу. Но похоже, тоже околоточный наш. Который ночью дежурил.
– Какие-то еще особенности были на теле, кроме головы и глаз?
– Вроде бы нет. Но тут не поручусь.
– А…
Задать следующий вопрос Роман Мирославович не успел. Карету снова сильнейшим образом тряхнуло, и она встала. Дверца распахнулась, и давешний полицейский жестом предложил пассажирам покинуть свои места.
– Вещи оставьте, – сказал Чайников, – мои молодцы их доставят в ваш номер.
– Один на двоих? – с заметной долей удивления поинтересовался отец Глеб. Но ответа получить не успел – Муромцев подхватил его под локоть и потащил за собой.
Огромная городская площадь в будущем, очевидно, должна была стать красивой и величественной, но пока здесь шел грандиозный ремонт. На стене трехэтажного кирпичного здания красовалась грандиозного масштаба недоделанная роспись, на которой был изображен государь в парадном мундире, склоняющийся вперед, будто собирающийся принять в свои объятия вторую фигуру – статного полковника в форме кавалериста. Пару обрамляли гораздо меньшего размера люди – разношерстная толпа из священников, солдат, баб, мужиков, стариков и детей. Однако роспись, как и вся площадь, была откровенно сырой – фигура кавалериста едва прописана, а окружающие центральных героев восхищенные зрители только-только намечены углем. В центре площади, похоже, должен был в итоге возвышаться величественный мраморный фонтан. Но пока что от него тоже можно было увидеть лишь основание, кое-где уже облицованное камнем красивого молочно-белого цвета.
Под ногами, если бы не заморозки, чавкала бы серая грязь, так как брусчатку еще не положили. Везде стояли ящики, валялись кирпичи и доски. Все это зрелище наводило тоску и оторопь, как раздетый труп важного начальника.