Дело глазника - стр. 17
– Шпалы, – подхватил отец Глеб. – Ступеньки веревочной лестницы.
И, прежде чем Роман Мирославович успел возразить, священник добавил, что окормляет в столице дом умалишенных при храмовой больнице и за время своей работы не раз замечал, что мании душевнобольных могут создавать весьма странные картины мира. И некоторые из пациентов изо всех сил стремятся эту странность исправить. К примеру, учитель геометрии решает задачу, созданную его патологическим воображением, при помощи наказания учеников. Или помешавшийся подрядчик строит железную дорогу из конечностей бестолковых, по его мнению, рабочих.
На последних словах, по свидетельствам присутствующих, хозяин дома отец Феофан аж чаем поперхнулся.
– Откуда вам про дорогу ведомо? – удивленно спросил он. – Строим мы дорогу, да. До мраморного карьера. Местные, правда, строить не идут, говорят, места там нехорошие. Так приходится нанимать чудь всякую – финнов, лапландцев. Только сладу с ними никакого, работают токмо из-под палки, так что тянется это все уже ого-го… Чувствую, полетят скоро головы ответственных…
– А кто ответственный? – оживившись, спросил Муромцев.
– Так из наших же и есть. Инженер. Как его?.. Ерохин, кажись. Петр. Ну да.
Не откладывая дела в долгий ящик, старший агент сыскной полиции вместе с отцом Глебом прыгнули в повозку, даже не закончивши ужина, и помчались по грязи и непогоде по новому следу. А ехать до Ерохина оказалось неблизко – двадцать верст. Однако это обстоятельство не остановило почуявших след ищеек.
Добрались до места они через пару часов, и обнаружилось, что проживает инженер Ерохин в деревянной времянке, которая вполне ему соответствует (ну, или он ей). Встретил нежданных гостей хозяин пьяной руганью, которая стихла лишь тогда, когда Муромцев ткнул ему в нос свои документы. Тогда Ерохин сразу раскис и начал лепетать, что, мол, да, он и есть местный инженер путей сообщения. Надзирает за постройкой узкоколейки до мраморного карьера. Только карты проложили неверно – там одни болота по пути. Да еще чухонцы эти. По-русски ни бельмеса не понимают, валенками прикидываются, ни работы с ними, ни сладу. И при таком раскладе с него – Петра Ерохина – начальство скоро голову снимет.
Слушая этот поток жалоб, Роман Мирославович уже собирался оборвать плакальщика, когда отец Глеб шепотом попросил оставить его с инженером наедине.
– Тише-тише, сын мой, – услышал следователь перед тем, как закрыл за собой дверь. – Исповедайся, сними грех с души, и Господь не оставит тебя.
Через некоторое время бормотание, доносящееся из избы, сменилось плачем, который затем перешел в надрывный крик: