Дело 581-14/ОДЧ Опасно для человечества. Книга 1 - стр. 45
– Скажите, Тим, вы действительно считаете, что Смерти есть хоть какое-то дело до нашего поклонения? Мы не поклоняемся Смерти, Тим, – парень улыбается, а я, честное слово, в ступоре. Как так? Если есть секта, то в ней должны поклоняться – ну, или истово верить. Плевать, перед кем и во что! Кто-то верит в Апокалипсис, кто-то покланяется волханской Айсауль, сексапильной героине сериалов, которая может лечить прикосновением и проникать в тайные мысли людей, направляя их и указывая путь. А эти…
– Ну, вы хотя бы верите в неё?
– Как и вы верите в солнце. Понимаете Тим, наша вера в Смерть – это не Вера в плане религиозном. Смерть есть, она существует, и отрицать это может только безумец.
– Тогда я не совсем понимаю… – я действительно не врубался. Сам-то я умеренно верующий, в смысле не фанатик, в церковь Трёх куполов. Они и набиты у меня на спине. Инге ночью долго татуху изучала, ладошкой по ней водила туда-сюда, словно ещё что разглядеть или вообще нащупать хотела. У неё-то рукава сложные, я так до конца и не разобрался, что там. Розы, змейки, ящерицы, ключи, какие-то узоры графичные – она их «веве» назвала. Красиво, но ничего непонятно.
– Мы уважаем Смерть. Мы считаем, что это пик, вершина жизненного пути человека. И от того, как предстанет человек перед Её прекрасным ликом, зависит то, что будет с ним потом.
– Жизнь после смерти?
– Да, а почему нет? Но мы скорее рассматриваем не вопрос непосредственно жизни после смерти, хотя считаем, что она есть. Мы имеем в виду именно процесс смерти, за которым следует новая жизнь. И вот то, каким будет этот процесс – а он весьма длителен, – зависит только от прожитой до него жизни.
– Что долгого в пуле, разносящей голову?
– Это только начальная фаза смерти, её физическая составляющая. Да и то, для стороннего наблюдателя.
Признаться, меня передёрнуло. О чем он говорил, я понимал. Умирал я дважды. По-настоящему умирал. Первый раз в той жизни, которую не помню. Это одно из немногих ярких впечатлений, за исключением сна. Что я помню? Пустоту, бездну. И укол. Вы не знаете, почему в «Последней Надежде» используют такой болезненный укол? Чтобы напомнить о принятом решении или дать отсчёт той самой стадии смерти?.. Какое у меня лицо? Нормальное лицо, и не надо за ствол хвататься, я не собираюсь вас убивать. В теории, для стороннего наблюдателя, всё происходит мгновенно. Укол – и вы отключаетесь, практически переставая дышать и потребляя минимум энергии. В теории и для стороннего наблюдателя, да…
Сначала я ощутил, как немеют кончики пальцев рук, потом покатил холодный пот. В один момент, когда я уже, казалось, окоченел, и мысли едва ворочались, мне стало трудно дышать, и я попробовал бороться. В это время сторонний наблюдатель видит попытку изогнуться. Скафандр позволяет это сделать, гася нежелательные последствия. Это происходит спустя полмгновения после укола, для стороннего наблюдателя… Или через вечность для того, кто захотел испытать на себе этот последний шанс. А потом… потом вы пытаетесь вдохнуть, но не можете, мозг посылает сигнал сердцу, а оно его не получает, вас начинает рвать на части, всё начинает гореть внутри, не то пытаясь согреть холодное, застывшее тело, не то собираясь его сжечь, мозг рвётся из этих оков, и вам давно уже плевать на знание того, что вы очнётесь, потому что это вечность… Знаете, сколько выживают после инъекции «Последней Надежды»? Верно, девяносто девять целых, девяносто девять сотых процента. А то, что только двадцать процентов, и то с большой натяжкой, остаются в здравом уме? С большой натяжкой, потому что даже у здоровых после такого нет-нет, да бывают срывы.