Декамерон шпионов. Записки сладострастника - стр. 21
Ах, какое было время! Какие ожидания! История навсегда запомнит Михаила в бабушкиной кофте, сходившего вместе с похудевшей и прекрасно бледной супругой с трапа самолета. А как восхитителен был полковник Руцкой, рассказывавший по телевидению об аресте «Бухгалтера», словно об аресте самого Гитлера! Заговорщиков с позором препроводили в тюрьму, но через некоторое время всех выпустили: этим актом Борис и окружение намекнули, чтобы и с ними в случае чего поступали точно так же! Правда, всю песню испортил непредсказуемый латыш, милицейский министр Пуго, он принял этот фарс всерьез и пустил себе пулю в лоб…
Свобода, демократия, новая счастливая жизнь. Энтузиазм был настолько велик, что даже я, организатор всей «Голгофы», вдруг во все поверил и, обливаясь слезами, аплодировал Борису на заседании Верховного Совета, когда он сгоряча запретил коммунистическую партию.
Михаил и не подозревал, что дни его сочтены, он жил иллюзиями и не понимал, что главной фигурой ГКЧП был Борис, добивавшийся его свержения. Человек порядочный и доверявший своему окружению, он продолжал править на пустом месте, и очень удивился, когда в приватной беседе я деликатно намекнул, что первый этап «Голгофы» пройден и на шахматной доске должны появиться новые фигуры. Как так? Что за новость? Михаил был искренне поражен.
Удивительная вещь – власть, дорогой Джованни! Она полностью меняет человека, и не только его суть, но даже мимику, походку, манеру пожимать руку. Нет атрибутов власти – и человек бессильно мечется, как в супермаркете, наступая на ноги публике: ведь он уже забыл, как делать покупку, где брать корзинку для продуктов, он бессилен, как Самсон, которому отрезала волосы Далила, он рад бы призвать на помощь ближних, но не знает, как позвонить из телефона-автомата, куда сунуть монетку. Уходили ли добровольно из власти правители Флоренции? Никогда. Так что все повторяется, и нет ничего нового под солнцем. Но Борис уже подложил мину под самоуверенного Михаила: взорвать президентскую должность, развалив государство. Если нужно было бы ради власти уничтожить полмира, он легко пошел бы и на это.
Блестящие стратеги развала, вынырнувшие, словно из болота, Бурбулис, Козырев и Шахрай вывезли шефа в Беловежскую Пущу и там, в шикарной бане с вениками, при хорошем поддатии вместе со средней руки белорусским профессором и заурядным украинским партайгеноссе Советский Союз гильотинировали и радостно начали новую капиталистическую жизнь.
Учитель никогда не одобрил бы этого, но он сам всегда просил не воспринимать его указания как догму. Поэтому я, скрепя сердце, поддержал развал, понимая, что он станет незаживающей раной, полезной для разжигания народного гнева на последнем этапе «Голгофы». Вспоминаю Юрия Владимировича: