Декабрь в объективе - стр. 33
Пони этот забавно так кивал, когда рюкзачок трясся. Кивал, кивал — говорил: дурак ты, ну куда я тебе? Племяшки твои не доросли до меня, а та, которой ты думаешь подарить рюкзачок, о тебе уже не думает. Ты ж ей не папа… К счастью!
Передумал покупать. Дал себе мысленный подзатыльник. Ребёнок одет добротно. Да, бабка вкалывает без продыху, но, может, и получает за это прилично. Да и рюкзачок не вещь первой необходимости, если уж на то пошло. Да и не нужен Василисе подарок от постороннего дядьки… Зачем? Только вселишь в детскую душу напрасную надежду, будто соврал, что не отец. Бедная… Вдруг плачет сейчас? А точно ведь плачет. Не за фотографией ведь шла, а с папой знакомиться…
Зачем только нужен такой папка, который мамку бросил? Но, может, детям папы всякие нужны… Но как он поможет Василисе его отыскать? А никак… Да и он, взрослый дядька, знает, что с козлами лучше не знакомиться. Василиса ж не одна, а с родной бабкой живёт. Всё у неё хорошо. Не может быть иначе...
— Ну что? — ответил он на звонок матери.
Ведь послал же сообщение, что дела нарисовались, поэтому на обед не придёт.
— Я ел! Сейчас домой иду дорабатывать.
Но прежде чем идти домой, позвонил Катерине, чтобы удостовериться, что фотосессия закончена. Она попросила ещё полчаса, которые он решил скоротать за кофе с пышками — нет, за кофе с пончиками. Ну, это если бы рядом была питерская девчонка: Римма так и не смирилась с тем, что у них тут с дыркой — это пончик, а не наоборот.
Отогревался в общепите Иван не один, так что пришлось стоять у окна, облизывая с губ вишневый джем: холостяцкая еда. К матери не поехал, потому что не хотел разговоров про Римму. Вчера увидела, как ему плохо, и всеми силами, пусть и неумело, пыталась скрыть собственную радость. Сын даже не пытался понять её мотивы, ведь приняла когда-то невестку с распростёртыми объятиями. Так чего ей вдруг перестало хватать в Римме: внуков? Ладно бы он единственным сыном был. Вон Андрюха про третьего думает — мечтает о сыне, но все советуют ему вспомнить сказку Пушкина: три сестрицы под окном… Пусть мать его семейством занимается, благо живут под одной крышей, а они с Риммой сами с усами проживут на безопасном от родственников расстоянии. Может, действительно свалить в Питер? Ведь этого Римма хочет — жить близко к матери. Софья Алексеевна никогда не согласится переехать к зятю.
— Завтра я точно не приду, — ответил он на новый звонок матери. — Я еду к жене. И это не обсуждается, — отрезал Иван все последующие вопросы и отключил телефон.
Едет. Он так решил. Без звонка. Позвонит — и Римма пошлёт его куда подальше, а скажешь «всё равно приеду», сбежит из дома. Нагрянешь без звонка — есть шанс на встречу. Даже если гулять намылятся с тёщей, он верным псом под дверью будет дожидаться возвращения хозяек. При матери Римма скандалить не станет. Да и не скандальная она особа. Всё горькое всегда говорила тихим голосом. А тут и вообще — одними буквами выдала. На звонки не отвечает. Дальше так продолжаться не может.