Дегустация Индии - стр. 10
– Бардак, короче!
– Так думает человек из западного мира, и священный беспорядок в Индии кажется ему невыносимым и обреченным. А история говорит об обратном. Сегодня Европа дрожит от страха в связи с нашествием ислама, собравшегося положить конец европейской цивилизации; а меж тем Индия, находящаяся века под властью чужестранцев и иноверцев, сохранила свои традиции и обычаи почти без изменений... Ты ищешь европейской определенности во всем, с этим алгоритмом у тебя поедет крыша в первые же дни в Индии.
– Почему?
– Потому что каждый индиец живет в состоянии самопогружения, чуть выше уровня бытия, чтобы по закону Архимеда ему легче было перенести тяжести жизни... Махатма Ганди говорил: «Если бы меня попросили определить индусское вероисповедание, я сказал бы просто: поиски истины ненасильственными средствами...»
Будучи буддисткой, я отчетливо сознаю киплинговское «Запад есть Запад, Восток есть Восток». У меня и буддизм европейский. Я не родилась в нем среди быстрых рек и медленных гор, я пришла к нему сначала умом, а потом уже сердцем из-за неприятия насилия. Православие для меня слишком тоталитарно.
С конца восемнадцатого века европейцы начали переводить индийские священные тексты и не понимать в них ни слова. Увидев, что это не похоже на европейскую философию, они усомнились в том, что это философия. Понятие кармы грубо наделось на понятие рока или фатума, понятие дхармы не прочиталось в принципе, а нирвана была осознана как культ пустоты. В рамках собственного прагматизма европейцы тогда не услышали индуизма; прошли века, пока они не поняли, что спасение человечества придет с Востока.
Я рада, что родилась в 1957 году в СССР и имела возможность примерять к себе модель мира самостоятельно. Ни папа – преподаватель марксистской философии, ни мама – родственница известного раввина, именем которого названа ешива в Бней-Браке, не могли озвучить ничего определенного, кроме того, что надо жить правильно, и все будет хорошо. К шестнадцати годам стало ясно, что духовные полки жизни придется заполнять самостоятельно, а не ухватившись за чей-то подол.
Как в сказке, где звери выбирали хвосты, а заяц прибежал последним, и ему достался самый маленький, я не спешила на совдеповскую религиозную раздачу. Лет в 17 в моем окружении все занялись религиозным эксгибиционизмом. Некоторым, чтобы остановиться, не хватило и последующих тридцати лет.
Амосов говорил, что стоимость человека состоит из того, что он сделал, минус его тщеславие. Для меня религиозность человека тоже состоит в том, что доброго он сделал по жизни, минус его пафосная болтовня по поводу собственной религиозности. И я не знаю более мощной атеистической пропаганды, чем отвратительность крикливого верующего.