Дай мне руку, Тьма - стр. 15

Энджи ухмыльнулась:

– И когда свадьба?

– Завтра. Разве не знаешь?

Она улыбнулась:

– Ты влип, Патрик. И ты это знаешь, верно?

– Кто так считает?

– Я и все твои друзья. – Ее ухмылка исчезла. – Никогда не видела, чтобы ты смотрел на женщину так, как смотришь на Грейс.

– И?

Она выглянула в окно.

– Желаю тебе побольше сил. – Энджи попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. – Желаю вам всего наилучшего.

В тот же вечер мы с Энджи сидели в маленькой кофейне на узкой улочке Принс-стрит, узнавая малоаппетитные подробности о состоянии простаты Толстяка Фредди.

Принс-стрит пересекает Норт-Энд от Коммершиал до Мун-стрит, и подобно большинству улиц в этом квартале здесь может свободно проехать только мотоцикл. Термометр показывал всего лишь 13 градусов, но здешние завсегдатаи сидели на улице за столиками в легких рубашках или в майках с короткими рукавами. Развалясь в плетеных креслах, они курили сигары, играли в карты и взрывались внезапным хохотом, как люди, уверенные, что находятся у себя дома.

В кофейне был всего один зальчик с четырьмя столиками на черно-белом кафельном полу, два столика приткнулись у входа. На потолке вяло жужжал вентилятор, шевеля страницы газет на барной стойке. Из-за тяжелой черной портьеры доносился голос Дина Мартина.

Нас встретили два молодых человека, темноволосые и темнокожие, в одинаковых розовых теннисках «Балли» с вырезом, открывавшим скульптурную шею, и с одинаковыми золотыми цепочками на шее.

– Вы что, ребята, затариваетесь в одной лавке? – неосторожно полюбопытствовал я.

Один из них нашел шутку настолько остроумной, что обыскал меня по высшему разряду: он так добросовестно обшаривал меня своими ручищами, что казалось, хотел меня сплющить. Наши пистолеты остались в машине, поэтому у нас забрали только бумажники. Нам это не понравилось, но им было наплевать. Нас провели к столику, где восседал дон Фредерико Константине собственной персоной.

Толстяк Фредди был похож на моржа, только без усов. Его массивная фигура была окутана серой пеленой сигаретного дыма, шея практически отсутствовала, казалось, что квадратная, напоминающая обрубок голова вбита прямо в плечи. Миндалевидные глаза с поволокой смотрели тепло, можно сказать, по-отечески, с лица не сходила улыбка. Он улыбался всем: незнакомцам на улице, репортерам на судебной лестнице и даже своим жертвам – перед тем как его головорезы расправлялись с ними.

– Присаживайтесь, – пригласил он.

Кроме Фредди и нас, в помещении был еще один человек. Он сидел, закинув ногу на ногу, метрах в пяти-шести от нас, рядом с несущей колонной. Одна рука спокойно лежала на столе. На нем были легкие брюки цвета хаки, белая рубашка, серое кашне и полотняный янтарного цвета пиджак с кожаным воротником. Он почти не смотрел на нас, казалось, он полностью погружен в свои мысли. Фамилия его была Пайн, имени я никогда не слышал. Он был легендой в своих кругах: говорили, он спас четырех боссов, остановил три семейных войны, а его враги исчезали настолько же незаметно, насколько бесследно, и о них забывали, будто их никогда и не было на свете. Вид у него был совершенно безобидный, внешность приятная, но не запоминающаяся, высокий, волосы пепельные, глаза зеленые, телосложение, можно сказать, среднее.