Дай мне развод - стр. 10
он так решил. И говорит. Что он решил.
- Мы едем домой.
- Нет, я…я не поеду.
Жесткая хватка на предплечьях срывает с места и заставляет заткнуться наглухо. Я удивлена. Ильяс со мной никогда не вел себя грубо, и я догадываюсь, что даже сейчас это негрубо, однако, все равно уже «чересчур». И взгляд жесткий, и голос холоднее льда.
- Ты поедешь туда, куда я тебе скажу, Дарина. Где твоя одежда?
Начинаю медленно краснеть, потому что…что мне ответить? Что у меня из одежды только плащ? Белье то я выкинула, так как в порыве злости и обиды вовсе порвала. Мне это сказать?! Признаться?! Ни за что…поэтому молчу. А ему и не надо ничего слышать — Ильяс уже знает. Конечно же…
Пухлые губы трогает усмешка, а потом он приближается еще и тихо шепчет в висок.
- Кто-то захотел играть по-взрослому? Интересно…
Так глупо и нелепо заканчивается моя первая попытка бунта. Что означает эта реплика? Я не знаю. Спрашивать? Не успею, даже если смогу в руки себя взять. Он берет мою сумочку, плащ, а потом выводит из номера, как под конвоем. Дальше машина. Дорога. Пара поворотов, светофоров — наш дом.
Все это время я молчу. Жалею, что не смогла найти в себе силы на сопротивления, но с другой стороны? Даже лучше. В нашей большой, двухъярусной квартире я найду где спрятаться, а в маленьком номере едва ли. Он все равно не ушел бы. Пусть я почти его не знаю, но в чем-чем, а в упёртости своего мужа не сомневаюсь.
Муж…нет, он больше не муж, а супруг. Так холоднее. Как-то более отстраненно и безлико, так что к нему подходит больше.
Ильяс не настаивает на разговоре, и мне тоже известно «почему». Отношения на публике мы не выясняем, он еще перед первым «приемом» меня предупредил. Что-то не нравится? Молчи до дома, а там голоси сколько угодно, но никаких истерик перед людьми. Мне об этом не нужно говорить, конечно же, потому что я все это назубок от отца знаю. Теперь от супруга. Черт, права была, когда думала, что одного «бдителя» на другого поменяла…Почему я раньше не замечала? Да вру, замечала, конечно же, просто Ильяс умеет убеждать. Мягко, аккуратно, нежно и ласково заставляет тебя думать, что это все — твоя идея. Да я и не против была, если честно. Выяснять отношения перед толпой тоже не люблю — все сразу пялятся, интересуются, а мне неловко. Зачем? Тем более, мне с Ильясом и наедине сложно говорить, для чего еще добавлять себе стресса?
А теперь? Что мне говорить теперь, когда за спиной закрывается дверь?
Снова как в ловушке. Я опять вижу здесь больной символизм — позволила увести себя и закрыть на замок! К чему это привело в прошлый раз? Ах да. Я забилась в свою ракушку и слушала, как он трахает какую-то Зою фактически перед моим носом. Чертова трусиха! Когда ты поймешь наконец, Дарин, что за себя сражаться надо?! Когда ты перестанешь пасовать перед конфликтами? Ты же умеешь бастовать! В шестнадцать такое отцу устроила, он волосы рвал на голове, а теперь то что?! Куда все делось?! Зачем ты атрофировала свой характер и собственную личность?! Чего ради?! Потому что думала, что у вас «любовь»? Открой свои глаза, умоляю. У-мо-ляю. Борись за себя. Любишь символизм? Тогда вспомни кое-что еще: когда ты вырвалась из его кабинета, а потом и из здания, что ты почувствовала? Правильно. Жизнь. Она на вкус, как свежий, летний ветерок без примеси давления. Вот что тебе надо. Вот что у тебя будет, если ты сделаешь над собой усилие и покинешь свою ракушку! Прекрати бояться и скажи то, о чем думаешь.