Дай мне имя - стр. 6
Ларешник ничего не ответил. Генерал поерзал задом, устраиваясь поудобней.
«Ишь, сука, ряшку наел, – заметил он. – Подлюка, пес смрадный… Забыл, с-сука, – голос генерала окреп, – кто тебя кормит? Тебя, хад, народ кормит, трудящие массы. На ихнем хоботе сидишь! А ты сахару пожалел. Выходит, им с голоду помирать, да?»
«А кто платить будет?» – ларешник спросил, проглотив слюну.
«Молчи, хад, когда начальство разговаривает! Всякая падаль тут будет пасть раскрывать… – Вересов цыкнул слюной, ввинтил в пленника зоркие глаза. Помолчав, заговорил наставительно: – Слушай, земляк… Ты жить хочешь? Ты папу-маму любишь?»
Ответа не было. Склонив большую голову, Василий Вересов погрузился в думу над струнами.
Вдруг словно ток ударил генерала.
«Вот твоя мама! – заорал он и ткнул себя кулаком в жирную грудь. – И вот твой папа, – добавил он, – Слушай сюда… Ты кто: человек или яврей? Ты смотри мне в лицо, мне в лицо! Ты, может, в жиды записался? Тогда снимай шкары. Мы тебе сделаем обрезание. Верно я говорю, вошееды?»
«Жидяра! – отвечали согласно с нар. – Пущай шкаренки сымает…»
«Слушай сюда. Ты Васе правду говори, Вася лжи не любит… Ты как со мной жить хочешь: вась-вась? Или кусь-кусь?»
Сказав это, генерал склонил голову, и раздался жидкий дребезг струн. На нарах улеглись друг на друге, вытянули головы. Зрелище все больше походило на спектакль, ритуальное действо, разыгрываемое по определенному плану.
«Прощай, Маруся дорога-ая!» – снова запел Вересов, но тотчас умолк и строго воззрился на ларешника. «Ап-чхи!» – сказал он раздельно. Тотчас услужливая рука поднесла и вложила платочек в ладонь Вересова.
Генерал бросил платок на пол. «Подними».
«Ну?» – Голос генерала повис в воздухе.
Человек, стоявший перед ним, не шевелился.
«Та-ак, – констатировал Вересов. – Значит, кусь-кусь. Так и запишем. – И он утвердился на своем сиденье, подпрыгнув несколько раз, и картинным жестом обхватил гитару, точно фотографировался. Не глядя, коротко: – Снимай шкары!»
Ларешник косился по сторонам. Одно за другим он обводил взглядом лица, устремленные на него.
В это время сверху, рядом с койкой вождя, стали спускаться на пол чьи-то длинные ноги.
Костлявый верзила воздвигся рядом с генералом. Легкий ветер побежал по рядам. Это был знаменитый Рябчик, официальный супруг генерала, законный вор, первый после Вересова человек на лагпункте.
Вересов сладко улыбнулся.
«Чтой-то ты, земеля, туго соображаешь. Аль не дошло? – Глаза его блеснули.
– А ну, снимай штаны, кому сказано!»
Барак застыл в гробовой тишине. Ларешник весь подобрался, сгорбился. Втянул голову в плечи. Зубы у ларешника мелко стучали. Он не сказал ни слова.