«Давай-давай, сыночки!» : о кино и не только - стр. 36
Член Политбюро Александр Яковлев сказал при встрече Быкову: «Удивлен, что секретари Э. Климов и Г. Панфилов против выхода фильма». На одном из секретариатов Аскольдову предложили вырезать кое-что, и Аскольдов их, что называется, послал: «Я бы мог это сделать восемнадцать лет назад, что же я буду это делать сейчас!» Но резонанс от просмотра в Союзе был таков, что замолчать картину было уже невозможно. Дальше началось триумфальное шествие фильма по экранам мира. Самое странное, что когда картину выдвигали на Ленинскую премию, Союз добился, чтобы премию посмертно получил невозвращенец Андрей Тарковский. Надо думать, горько было Аскольдову. Его комиссар жизнь отдал за революцию, а премию имени Ленина отдают гениальному режиссеру, умершему к тому времени за границей.
Записи о роли Магазаника[6]
Сначала отказался от роли. Положение роли в сценарии очень неприятное: Магазаника много, а по существу он только функционален, только обслуживает героиню. Юмор роли – умозрительный, текст – малый еврейский набор.
Самое неприятное – банальное построение роли – дежурный еврей из тысячи спектаклей, фильмов и рассказов, с одним изменением: нет ни одной интересной по-настоящему сцены, которую особо хотелось бы сыграть.
Однако – это не просто штамп: в этих дежурных добродетелях еврея есть нечто от унижения нации: «Он очень хороший человек, хоть и еврей!» Формула очень распространенная в быту антисемитов и скрытая в милом умилении национальностью. Нечто вроде – «люблю евреев».
Умильность – смыкается с общим «соц». Так мы показывали наших офицеров в «Нормандии-Неман».
Еще неприятна Н. Мордюкова. Даже не знаю почему. Запомнил это с «Женитьбы Бальзаминова».
Потом неожиданно сам очень захотел играть. На вечере памяти М. Светлова подумал: «Вот если бы эту роль – да памяти Михаил Аркадича!»
Дело не в ритуале. Просто Светлов тоже еврей. Думается – настоящий еврей: земной, неукротимый, мягкий, мудрый. Простой, бабник, пьяница…
Но в этом столь жизнелюбив, что иным быть не мог.
Стало интересно вписаться в тему Вавиловой: рождение ребенка. Жизнь во что бы то ни стало. При полном ужасе вокруг – нормальная семейная жизнь… как трава, растущая на камнях.
У него шестеро детей не оттого, что «карасина нету», не от темноты и отсутствия противозачаточных средств. У него много детей оттого, что он любит жену и любит детей, любит жизнь естественно, как воздух.
Это уже не аккомпанемент, а соизмерение. Не глупенькое противопоставление, а именно соизмерение. (Не абстрактно-рациональное соизмерение с абстрактными белыми курсантами, а живое.)