Дать Негру - стр. 13

Печальный господин средних лет, который за минуту до этого грустно поглядывал по сторонам и трогательно щурился, теперь, в упор, смотрел совершенно другим взглядом на Жоржа. Да что там другим взглядом! – это было уже другое лицо. Это лицо принадлежало зверю, вампиру, Сверхчеловеку, ясно показывавшему, что он, Сверхчеловек, готов в любую секунду броситься на того червя, уничтожить то беспозвоночное, которое посмело увидеть его грешок. Впрочем, какой грех! – Сверхчеловек просто добывает себе пищу. Но червям не положено этого видеть, потому что это видение, присутствие при трапезе, оскорбляет Сверхчеловека, портит ему аппетит. Отведи взгляд, молчащая тварь, и уползи в ближайшую щель! Иначе – бритвой по горлу, по носу, по глазам!..

Это было настолько ужасно и страшно, что Жорж отвел взгляд, а когда, устыдившийся своего страха, оскорбленный, вернул его на место, грустный гражданин был привычно печален и трогательно щурился, ни на кого не глядя, и медленно проходил к выходу. Остановка. Девушка виновато хлопала глупыми ресницами, извиняясь таким немым образом за оплошность, вследствие которой пришлось воспользоваться плечом незнакомого человека.

Что он должен сейчас сделать, чтобы потом не чувствовать себя соучастником преступления? Закричать: «Держите вора!»? Полезть по головам, чтобы схватить мазурика, вывернуть его наизнанку? Ведь он гораздо спортивней, наверняка гораздо сильней этого хлипкого воришки. А вдруг при том не окажется только что сворованного: вдруг он передал это подельнику, вдруг он успеет избавиться от того, что сейчас добыл, чтобы не стать уличенным? – все это известные приемы карманников. А вдруг, того хуже, все это воровство показалось, вдруг это плод уже больной фантазии? Впрочем, все эти вопросы, которые кричали в его голове, были напрасны: состояние прострации было настолько велико, что он не смог бы и пошевелить пальцем. Ему казалось, что трудно даже смотреть на мир, настолько силы оставили его. Еще немного и он впадет в состояние обморока, если это уже не обморок. Наверняка, если бы не его сидячее положение, он бы упал после всего пережитого. Вот, ему показалось, что надолго сомкнулись его веки. Он заставил себя их размежить… Автобус был полупустым. Грустного гражданина в салоне не было.

Девушка, уже сидевшая, как и прежде читала книгу. Неужели ничего не произошло? Жорж был растерян и подавлен. «Работать» сегодня он уже не мог.

Оказывается, страх, замешанный на стыде, – мерзкая смесь! Сначала она лишает сил, а в последствие оправдывает любое малодушие. Идя домой, Жорж молил бога, чтобы все, что произошло, оказалось ужасным сном, минутным видением утомленного навязчивой идеей мозга. При этом понимал, что мольба напрасна.