Дарующий мир - стр. 15
Муж тормознул и повернулся ко мне.
-Это означает, что заберу, но лучше бы тебе успеть, - сказано было без нажима, уже хорошо, ибо данный вопрос некоторое время в нашей семье был под напряжением.
Этой осенью произошла совершенно идиотская история. Ваня тогда начинал ходить на свои тренировки, а я только-только получила повышение, у Славы тоже были какие-то траблы на работе, и весь семейный график был сбит к чёрту. Поначалу вроде как успевали, прибегая за ребёнком в последний момент, переполошенные и запыхавшиеся… Ну ладно-ладно, переполошенной была я, у мужа было обычно всё чётко, но при условии, что я заранее ставила его в известность о том, что сегодня у меня временные вилы. К сожалению, у меня не всегда всё ладилось с этим самым “заранее”. В общем, в тот пресловутый день, мы запутались с тем, кто вечером заезжает за сыном. Мы с Ваней считали, что отец, а Слава… А Слава, как всегда, имел своё мнение на происходящее. В итоге ребёнка забрали с тренировки чуть ли не с часовым опозданием, спасибо тренеру Дамиру Рустамовичу, который всё это время просидел с мелким в фойе комплекса, развлекая его всеми правдами и неправдами.
Мне потом им обоим было стыдно в глаза смотреть. И тренеру, и сыну. Но если Вано был привыкший, что мама у него с лёгким приветом, то перед Дамиром Рустамовичем действительно было неловко. Не хотелось в его глазах выглядеть непутёвой матерью, которая даже сына вовремя забрать не может. Вот и оставалось мне стоять и отчаянно заливаться краской, поправляя разметавшиеся во все стороны волосы, и стараться не смотреть на тренера в идеально отглаженном брючном костюме с голубой рубашкой, выгодно оттенявшей его смугловатую кожу. Разве положено так спортсменам-борцам выглядеть? А как же извечный спортивный костюм, поношенный и пропахший потом? Так, Катя, стоп, опять ты не о том.
А со Славой мы тогда разругались. Он пенял на мою несобранность, а я просто разобиделась…
-Каааать, - вмешивается в мои мысли строгий голос мужа, когда меня опять уносит куда-то не туда. - Что это?
Слежу за его протянутой рукой и, еле сдерживая рвущееся наружу “ой-ой”, упираюсь взглядом в свежую царапину на боку практически новенького “Пыжика”.
Ванька, встревоженный тоном отца, рефлекторно ныряет за мою спину, а я виновато закусываю нижнюю губу, при этом всячески стараясь сдержать рвущийся наружу смешок. Нервное, наверное. А поскольку одновременно не смеяться и пытаться говорить серьёзно достаточно проблематично, я выбираю вариант с “улыбаемся и машем”, вернее “улыбаемся и молчим”.