Дари Ласо - стр. 23
– Дарья, ты так и не рассказала, как сдала тоулийское наречие?– спросила она и поставила передо мной стакан с молоком.
Только мама называла меня полным именем, для всех остальных с самого детства я была Дари. И, честно говоря, так мне нравилось больше.
– Вчера не заметила, чтобы ты грустила или переживала. Значит, хорошо?
– Удивительно, но в этот день память была ко мне благосклонна. Вот только смехота: забыла, как приветствовать высшего по положению… Поэтому минус один бал.
– Хомони?– нахмурилась мама. Она всегда хмурилась, когда я забывала любые детали, связанные с хомони. Никогда не ругала, но во взгляде читалась тревога. А это хуже, чем если бы она поругала меня: это вызывало чувство вины.
– Угу,– кивнула я, облизывая мед с пальцев.– Только мы все равно не общаемся с хомони, чтобы это применить. А то, что на общем языке к мужчинам надо обращаться хорд, а к женщинам – нори, я и так знаю.
Мама села напротив и сложила ладони вместе перед собой.
– Солнышко мое, тебе надо выучить это. Ты же знаешь… В будущем ты можешь оказаться лицом к лицу с ними, и как тогда проявишь себя?
Я виновато потупила взгляд и клятвенно кивнула, мол, обязательно усвою, просто вчера что-то пошло не так. Но кто сейчас говорит на мертвом языке?!
– У тебя ведь скоро экзамен по кодексу хомони. Если ты сдашь его без ошибок, у тебя будут очень высокие шансы попасть в научно-исследовательский состав на КНИС и стать кем-то большим, чем просто служащей лаборатории.
Мама и папа работали на фермах по выращиванию птицы. За двенадцать лет оба выросли до управляющих технологическим процессом, но это был потолок. Однако им нравилась работа, и они всегда учили меня любить дело, которым занимаешься. Но, как любые родители, они стремились помочь своему ребенку занять более высокое положение, чем они сами.
Мама протянула руку к моей и взяла за тонкие пальцы, а потом заговорила на русском:
– У тебя такие хрупкие ручки… Я не хочу, чтобы ты занималась физическим трудом… хочу, чтобы тебя выбрала хорошая семья… раз уж так заведено…
– Я знаю, ма,– ответила я тоже на русском и сразу взялась за рюкзак. Разговаривать на родном языке не поощрялось, и всякий раз во мне просыпалась тревога, когда мама говорила на русском, даже если и за закрытыми дверями.– Я пойду, нужно еще Ладу разбудить, а то опоздаем на аэробус. Еще наставник Маку Раибон Суф просил зайти перед уходом на каникулы.
– Твой преподаватель по микробиологии очень внимателен к тебе. Это много значит. Как только сдашь, сразу напиши мне.
– Хорошо, ма.
Мама грустно улыбнулась, но когда поднялась, чтобы проводить меня до двери, то уже была спокойна и, как всегда, ласкова.