Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре - стр. 24

Его сознательное принесение себя в жертву Богу для служения по Его воле людям особенно ярко проявлялось в отношении к требам. С первых шагов в служении священником помнил он завет отца Валентина: «Если тебя просят пособоровать, причастить больного, крестить кого-то – никогда не отказывай. Как бы далеко это ни было, как бы ни было это тебе неудобно – не отказывай. Господь во всем поможет». Отец Феодор слова эти принял всем сердцем, учил этому и меня.

Для очень многих церковь, священник были явлением другого мира, а отец Феодор располагал таких людей к себе, преодолевал пропасть и вводил их в этот мир. Словно добрый самарянин, готовый оказать помощь человеку вне зависимости от вероисповедания в явлении духа и силы, он общался с ними, широко распахнув свое сердце. И в ответ сердца людей раскрывались навстречу ему. Общаясь с ним, они как бы авансом вкушали плоды от подвига веры: любовь, радость, мир, долготерпение, кротость.

Конечно, отец Феодор в этом смысле оставался далекой звездой, камертоном, по которому нужно было настраивать собственную духовную жизнь. Но стоило встретиться с ним взглядом или вспомнить его слово, как расстояние до этой звезды исчезало и звучал камертон его оптимизма. Он искренне и глубоко верил в то, что Господь нас не оставит, всегда нам поможет. А наше дело – не жалея себя, потрудиться, не унывать, не падать духом, не опускать рук. Даже если перед тобой вдруг выросли неожиданные препятствия или тебя предали те, в ком ты был абсолютно уверен. Есть Бог! Господь нам посылает те испытания, те скорби, которые нам надлежит понести, причем так, чтобы лицо наше не огорчалось.

Скорее всего, скорби были и в жизни отца Феодора, но мы о них не знали, потому что он всегда был настроен радостно. Его совершенно искренняя радость и надежда сообщались всем окружающим.

Благословляя меня в монастырь, отец Феодор подарил мне Тихвинскую икону Божией Матери с надписью на обороте: «Димитрию Локтаеву благословение на подвиг монашества». Я часто вспоминаю эту надпись – «благословение на подвиг» – и как бы слышу голос батюшки: «Не унывай, терпи».

После гибели батюшки мое общение с ним не пресеклось. Во время службы я поминаю и чувствую присутствие священников, с которыми единодушен. Большая часть их живы; я просто не могу к ним приехать и вместе с ними послужить, но теоретически это возможно. А отца Феодора нет на земле, он ушел. Тем не менее его присутствие, как говорят, «чувство локтя», так же как и с другими, ныне здравствующими, меня не покидает. Особенно острым это чувство бывает в алтаре во время службы.