Дар Калиостро. Повести и рассказы - стр. 9
А вон та балерина… Посмотри, как хороша! Разрумяненная, жаркая, только что из танца… Ну и несет же от них по́том… не приведи, господь… С ней, дружок, я чуть в историю не влип… Но об этом потом расскажу, если жив буду.
Слава Богу, жил академик долго!
И вместе с ним под крышей его огромной квартиры с мастерской жил внук.
Дело в том, что родители Смагина практически беспрерывно находились за границей, так как отец его был дипломатом.
После смерти деда (бабушка умерла двумя годами раньше) начался раздел наследства. Поскольку завещания академик не оставил (как поговаривали родственники, нарочно), процесс проходил крайне тяжело. Переругавшись вдрызг (не этого ли хотел старик?), четверо детей академика все же договорились: наследство распродать, а вырученные деньги поделить.
В результате, Смагин стал обладателем кооперативной квартиры и портрета ткачихи – стахановки Ульяны Кавардак кисти академика.
К тому времени Смагин уже закончил Строгановку. Идя по стопам деда, он делал замечательные успехи.
Будущее манило, как восход солнца. Работы было через край. В числе заказов появился даже портрет руководителя профсоюзов страны.
Вот на этом-то подъеме Смагин и встретил красавицу Жанну. Она ослепила его! Недолго думая, Смагин предложил выйти за него замуж. Жанна, посоветовавшись с мамой, Риммой Викторовной, согласилась. И приготовила ошейник.
Так уж в семье у них было заведено: держать своих мужчин в ошейниках. Хватило бы и короткого взгляда на мужей старших сестер Жанны, чтобы убедиться в этом. Но влюбленного Смагина будущие родственники интересовали мало.
Между тем, оба зятя имели совершенно затравленный вид и явно себе не принадлежали. Каждый шаг несчастных контролировался, а чтобы жизнь не казалась совсем безрадостной, им позволялось, например, от души поработать на тещиной даче или навестить со всем семейством древнюю тетю Киру и отведать ее окаменевших сливочных помадок. Роковым для бедолаг являлось то, что сестрицы были на редкость хороши собой.
Впрочем, существуют красота и красивость. Кому как не художнику это знать, и со временем Смагин понял, что станет первым, "поднявшим бунт на корабле".
Хотя нет, вторым. Первым все-таки был супруг Риммы Викторовны, который лет пятнадцать тому назад поступил радикально – умер.
Когда Смагин объявил Жанне о намерении развестись, Римма Викторовна поселилась у них дома. Охотницы не хотели выпускать добычу: Смагин был обеспечен, перспективен и совершенно по-житейски неопытен, иначе не стал бы он сразу после свадьбы прописывать Жанну у себя.
Смагин съехал жить к родителям (те все еще находились за границей), но теща не оставляла его в покое.