Даниэль Деронда - стр. 24
– Мисс Харлет будет недовольна.
И даже если в камине спальни дымили дрова, миссис Дэвилоу, чьи слабые глаза начинали болеть и слезиться, извинялась перед дочерью за неудобство. А когда во время утомительного путешествия она не выходила к столу до конца завтрака, возникал лишь один вопрос: как сохранить кофе горячим, а тосты хрустящими. Но вот, наконец, Гвендолин появлялась с тщательно расчесанными, блестящими волосами и сияющими из-под длинных густых ресниц, словно омытые волнами ониксы, восхитительными глазами. Сразу оказывалось, что именно она вынуждена проявлять ангельское терпение: просить сидевшую в ожидании Эллис не поднимать так ужасно плечи или требовать, чтобы Изабель прекратила задавать бесконечные вопросы и немедленно отправилась к мисс Мерри.
Гвендолин неизменно представала принцессой в изгнании. В дни голода ей к завтраку полагалась свежеиспеченная булочка из тщательно просеянной муки, а среди общей неустроенности ее персональная серебряная вилка должна была храниться не в багаже, а отдельно, в полной боевой готовности. Чем это объяснить? Причин было несколько: красота Гвендолин, явная необычность ее облика, решимость воли, ощутимая в грациозных движениях и в чистом, не затуманенном сомнениями голосе. Если дождливым днем она входила в комнату, где все страдали от скуки и не представляли, чем можно заняться, сразу возникал убедительный стимул к активной жизни. Завидев ее, даже официанты в отелях принимались энергичнее сметать со столов крошки, расправлять складки на скатертях и убирать тарелки с остатками еды и застрявшими мухами. Сила обаяния в сочетании с тем обстоятельством, что Гвендолин была старшей дочерью, перед которой матушка постоянно испытывала чувство вины за дурное обращение отчима, настолько полно и убедительно объясняло существование ее домашней империи, что искать иную причину было все равно что спрашивать, откуда берется дневной свет, когда сверкает солнце. Однако делать выводы без сравнений опасно. Помню, что я не раз встречала подобное поклонение особам, не наделенным ни красивой или необычной внешностью, ни решительностью. К тому же они вовсе не были старшими дочерьми нежной застенчивой матери, испытывающей угрызения совести за доставленные неудобства. Единственное сходство между всеми подобными личностями заключалось в несокрушимом стремлении получить то, что доставляло удовольствие, в сочетании с бесстрашной готовностью открыто выплеснуть на близких недовольство и даже опасный гнев, если достичь цели не удавалось. Кого с почтительным трепетом ублажают и обхаживают слабые женщины, если не беспринципного мужчину, способного, когда дома негде развернуться, отправиться туда, где не существует пределов и границ? Поэтому я считаю необходимым выразить собственное мнение: даже обладая безусловным обаянием и особым положением в глазах любящей матери, Гвендолин могла бы воздержаться от исполнения роли королевы в изгнании. Правда, для этого потребовалось бы обуздать врожденную энергию эгоистичных желаний и способность вселять в окружающих страх перед своими словами и поступками. И все же очарование побеждало: те, кто боялся, не переставали ее обожать. Возможно, как страх, так и обожание усиливались качеством, которое правильнее всего назвать изменчивостью характера – игрой различных, и, больше того, противоречивых стремлений. Рассуждение Макбета о невозможности одновременно представлять собой множество противоположных сущностей относилось к суровым действиям, а вовсе не к тонким чувствам. Нельзя произнести слова преданности и в то же время подло смолчать, нельзя одновременно убить и не убить, однако даже мига достаточно, чтобы проявить и благородное, и низкое желание, вынашивать коварные мысли и немедленно испытывать чувство раскаяния.